Восхождение Рэнсом сити - Феликс Гилман

Мне долго снились странные сны – возможно, из-за того, что я так внезапно перестал принимать снотворное. Как знать! В общем, мне снились Край Света, мистер Карвер и холмовики, которых я встретил у Восточного Конлана в детстве.

Я больше не слышал, как мое имя произносят вместе с проклятиями, теперь оно превратилось в шутку. Не знаю, как это вышло, но вскоре все как будто сошлись на том, что никакого ужасного оружия никогда не существовало, а сам профессор Рэнсом был обычным жуликом, если вообще существовал. Кое-кто уверял, что вся эта нехорошая история была придумана отчаявшимися Локомотивами, когда их дни были уже сочтены. Некоторые говорили, что профессор Рэнсом обыкновенный аферист, случайно встретивший доктора Альверхайзен и Джона Кридмура и присвоивший себе сотворенные ими чудеса. Другие же отрицали существование и доктора Альверхайзен с Джоном Кридмуром. Вскоре все утвердились во мнении, что Республика одолела Хэрроу-Кросс при помощи старого доброго военного натиска, без всякого таинственного оружия или невольной помощи профессора Гарри Рэнсома. Мне это не очень-то нравилось. Надеюсь, что хотя бы в своих записках сумел доказать, что это не так.

Я частенько странствовал из города в город, и вскоре вообще перестал слышать свое имя. Это мне тоже понравилось мало.

* * *

Мисс Харпер считала, что война может закончиться через несколько лет, а сегодняшние бои похожи на горячечный жар перед тем, как он отступает от больного. Надеюсь, она права, но не знаю наверняка. Я по-прежнему ничего не понимаю в политике. Я не большой поклонник Республики, как и президента Хобарта Четвертого, но давно не бывал среди важных людей и не знаком с ним лично.

* * *

Кажется, я говорил, что в одном из своих писем Адела описала принцип работы самоиграющего пианино. Что ж, хотя о мертвых дурно не говорят, но ее объяснения были слишком путаными, и мне понадобились месяцы, чтобы в них разобраться, и еще несколько месяцев, чтобы построить штуку, которую дотащили сюда братья Бек. Даже после всех трудов новое пианино и вполовину не так чудесно, как то, настоящее, а его музыка и вовсе отвратительна. Братья Бек сравнивают ее с воплями кошек и собак, и они правы. Но я не собираюсь сдаваться.

Аделе очень не повезло в этом мире, надеюсь, в том, другом, с ней обойдутся лучше.

Я построил новый Светоносный Механизм. Он по-прежнему не работает так, как мне бы хотелось. Большую часть его веса составляют предохранители на случай, если механизм выйдет из-под контроля, а также предохранители для предохранителей. Я не посмел выставлять его на всеобщее обозрение, патентовать или продавать. Я не мог доверить его никому. Даже себе. Долгие ночи я смотрел на него, не решаясь даже запустить.

В конце концов мне удалось починить и пишущую машинку. Потом я понял, что не знаю, что с ней делать. Мне было некому писать. Но белый лист зовет, требует, чтобы его заполнили. Я написал очень длинное письмо о том, что слухи о моей смерти преувеличены, а история была ко мне несправедлива, и о том, как я чуть ли не в одиночку выиграл битву за Хэрроу-Кросс. Письмо было адресовано мистеру Карсону, но я разорвал его, не отправив. Оно было правдивым лишь наполовину, и это ничем не лучше того, что пишут в газетах.

Но однажды ночью я сел и написал:

И так далее. Подписавшись своим настоящим именем, я отправил его в редакцию местной газеты.

Поначалу не все явившиеся на предложенное мной место встречи были настроены дружелюбно. Думаю, многие посчитали меня самозванцем, многие до сих пор ненавидели меня по той или иной причине. Один человек даже бросил в меня стул. Но язык у меня всегда был хорошо подвешен. Тот человек все еще со мной, и он будет с нами, когда появится Рэнсом-сити.

* * *

Во время нашего с мисс Харпер разговора в лагере рядом с Хэрроу-Кросс я рассказал ей об Аделе и наших письмах и о том, как мы хотели построить новый город, свободный от войны и других мирских бед. Элизабет сказала, что нынче все хотят сделать что-то подобное, и я признал, что этому никогда не бывать, что это лишь слова. Я сказал, что никому не доверю Процесс, включая самого себя, потому что рано или поздно кто-нибудь отыщет меня и предложит деньги или славу, возможно, пообещает использовать мое изобретение только во благо, сам веря в свои слова, и кто знает, что я тогда сделаю. Я сообщил, что должен уйти далеко-далеко отсюда. Элизабет ответила, что уйти на край света будет недостаточно, что мне придется зайти гораздо дальше и что в тех краях могут найтись обитатели, которые будут мне не рады. Я признал, что это тоже правда. Думаю, тогда Элизабет надо мной сжалилась и спросила, помню ли я, как мы впервые встретились в Клементине. Конечно, помню, ответил я, и она объяснила, что тогда они с Джоном Кридмуром как раз закончили долгое странствие по диким землям, почти добравшись до места, где все превращается в море, и что она может немного рассказать мне о тех краях, сделать что-то вроде карты, хотя я не смогу на нее полностью полагаться. Я сказал, что благодарен ей и буду осторожен и что сейчас я ни на кого не полагаюсь.

* * *

Это КОНЕЦ ЧЕТВЕРТОЙ ЧАСТИ. В следующий раз я напишу уже из Рэнсом-сити.

Вот и все, как говорится, конец истории.

Предположительно одна из копий четвертой части рукописи мистера Рэнсома, как и предыдущие, была адресована мне. Она так и не пришла мне по почте, и я нигде не смог найти ее следов. Вторая копия предназначалась президенту Республики Красной Долины Хобарту Четвертому. Несколько страниц из нее сохранились в публичной библиотеке Нью-Моргана. Остальное находится в частных коллекциях или было утеряно. После падения Хэрроу-Кросс письма мистера Рэнсома какое-то время вызывали большой интерес; некоторые, прослышав о них, надеялись отыскать там подсказки, чтобы воссоздать его оружие. Теперь этот интерес поутих, и мое хобби большей частью обошлось мне довольно дешево.

Третья копия была адресована барону Йермо, отцу Аделы. Она дошла по адресу и пережила все невзгоды, перенесенные баронством Йермо и Дельтами в годы, последовавшие за рассказом Рэнсома. Рукопись все еще была у барона в прошлом году, когда я нанес визит в его прогнивший, заросший плющом особняк. Я приехал на другой конец земель, чтобы расспросить барона о его дочери, но он был уже чрезвычайно стар, даже старше меня, и мало что смог мне рассказать, так как почти ничего не помнил. В самом доме почти не осталось следов Аделы. Несколько музыкальных инструментов, ржавые и заросшие травой механизмы неизвестного предназначения в окрестных полях – вот и все, что напоминало о талантливой девушке. Я не заметил следов гения, но у меня неискушенный взгляд. И все же экспедиция не была бесплодной – к своему величайшему удивлению, я обнаружил среди заплесневелых бумаг старого барона полный экземпляр четвертой части рукописи мистера Рэнсома. Барон был рад отдать его мне, так как не видел в нем никакой ценности.