Леонардо да Винчи - Уолтер Айзексон

77. Карандашный портрет Изабеллы д’Эсте.

Копия, которую Леонардо взял с собой (и которая, судя по размеру, вполне могла послужить подготовительным картоном для будущей картины), и есть, вероятно, тот самый рисунок, что хранится сейчас в Лувре (илл. 77). На портретах, которые Леонардо писал в Милане, его модели изображены в платьях, сшитых по тогдашней моде на испанский манер. Но Изабелла сама выступала законодательницей мод, и Леонардо изобразил ее в наряде, какие в ту пору начали носить во Франции. Это оказалось большим плюсом: свободные рукава и лиф удачно скрадывали полноту. С другой стороны, Леонардо наделил ее намеком на двойной подбородок, который лишь слегка закамуфлирован карандашным сфумато. Очертания ее рта выдают волевой характер, а в выбранной позе — в строгий профиль — чувствуется официальность, характерная для традиционных портретов правителей и их супруг.

В большинстве своих портретов — и во всех без исключения дописанных до конца — Леонардо избегал традиционного подхода той эпохи, требовавшего изображать модели в профиль. Он предпочитал усаживать их лицом к зрителю, с поворотом в три четверти, что позволяло создавать ощущение движения и передавать на лицах живые чувства. Именно в такой позе изображены Джиневра Бенчи, Чечилия Галлерани, Лукреция Кривелли и Мона Лиза.

Но эти дамы не были правительницами: две из них являлись любовницами Лодовико Моро, а еще две — женами видных горожан. Изабелла же сама настояла на том, чтобы ее портрет писался по классическим канонам, в профиль, как приличествовало ее высокому положению. В результате нарисованный портрет вышел довольно скучным. Мы не можем заглянуть Изабелле в глаза, увидеть в них движения ума или души. Кажется, она просто позирует, вот и все: внутри не заметно никаких мыслей или чувств. Мы знаем, что она выпросила у Чечилии «Даму с горностаем», внимательно рассмотрела эту картину, а потом все-таки убедила Леонардо изобразить ее в традиционной позе. Значит, денег у Изабеллы имелось больше, чем вкуса. Возможно, именно это стало одной из причин, по которым Леонардо не горел желанием превратить этот рисунок в живописный портрет[566].

Хотя в этом рисунке и остались дырочки от булавок (для последующего переноса изображения на доску), Леонардо ничем не показывал, что собирается выполнить просьбу Изабеллы и сделать живописный портрет. Однако она привыкла добиваться всего, чего ей хотелось. Выждав целый год, Изабелла решила, что пора действовать. Посредником в затеянных переговорах она выбрала монаха Пьетро да Новеллара, своего бывшего исповедника, и бедняга вскоре оказался меж двух огней.

«Если Леонардо Флорентиец, живописец, находится во Флоренции, мы просим вас сообщить нам, чем он занят и начал ли он уже работу, — писала она Пьетро в конце марта 1501 года. — Пусть Ваше Преподобие выяснит, вам ведь лучше известно, как это сделать, собирается ли он написать портрет для нашего собрания»[567].

Ответ монаха, отосланный 3 апреля, дает некоторое представление о занятиях Леонардо и о его нежелании связывать себя какими-либо обязательствами. «Насколько я слышал, жизнь Леонардо весьма беспорядочна и неопределенна, и представляется, что он живет сейчас одним днем», — писал Пьетро. Единственное произведение, над которым Леонардо работает, сообщал далее монах, — это предварительный рисунок к будущей большой живописной картине — «Святой Анне с Мадонной и младенцем». «Больше ни за что он не принимался, если не считать того, что два его подмастерья пишут портреты, а сам он иногда добавляет несколько мазков».

Как обычно, Леонардо отвлекали совсем посторонние предметы. В конце письма монах упоминал о том, что «он уделяет много времени геометрии и вовсе не желает браться за кисть». Он повторил эту новость после того, как Салаи устроил ему встречу с Леонардо. «Мне удалось разузнать намерения живописца Леонардо с помощью его ученика Салаи и нескольких других его товарищей, которые отвели меня к нему в среду, — сообщал Пьетро 14 апреля. — По правде сказать, математические опыты настолько завладели его мыслями, что он даже смотреть не желает на кисть».

Как всегда, Леонардо оставался любезным, даже если не собирался становиться услужливым. Вот один пример такой любезности. Когда король Франции Людовик XII занял Милан, Леонардо взялся написать несколько картин для него и его секретаря, Флоримона Роберте. «Если он сможет освободиться от поручения короля Франции, не вызвав его неудовольствия, что он надеется сделать, самое позднее, к концу месяца, то будет рад услужить прежде всего Вашему Превосходительству, нежели кому-либо другому, — писал Пьетро, явно приукрашивая истину. — Но, как бы то ни было, как только он закончит небольшую картину, которую он пишет для некоего Роберте, фаворита короля Франции, он немедленно возьмется за ваш портрет». (Картина, над которой, по словам монаха, работал в ту пору Леонардо, позднее стала известна как «Мадонна с веретеном».) Письмо Пьетро заканчивалось смиренным замечанием: «Это все, чего я от него добился»[568].

Если бы Леонардо желал услужить Изабелле, то взялся бы за этот выгодный заказ, причем значительную часть работы он мог перепоручить своим помощникам. Но Леонардо, хотя и не был богат, видимо, считал это унижением. Время от времени Леонардо водил за нос своих покровителей (возможно, при этом он сам думал, что когда-нибудь пойдет навстречу их желаниям), но крайне редко допускал угодничество перед ними. В июле 1501 года Изабелла написала ему напрямую, но он даже не соизволил прислать ей официальный ответ. «Я дал ему понять, что, если он желает написать ответ, я мог бы сам отвезти его письма Вашей Светлости, чтобы избавить его от почтовых расходов, — докладывал Изабелле ее представитель. — Он прочитал ваше письмо и сказал, что так и сделает, но, более не получая от него известий, я отправил к нему одного из слуг, чтобы узнать о его намерениях. Он ответил устно, что пока не имеет возможности прислать Вашей Светлости иного ответа, но просил меня сообщить вам, что он уже начал работу над тем, о чем просила его Ваша Светлость». Свое письмо он завершил на той же смиренно-жалобной ноте, что ранее Пьетро: «Коротко говоря, вот и все, чего я сумел добиться от названного Леонардо»[569].

Прошло три года, а Леонардо, несмотря на все мольбы и уговоры, так и не прислал маркизе портрет, и ничто даже не говорило о том, что он к нему приступал. Наконец, в мае 1504 года Изабелла переменила тактику и попросила его написать для нее другую картину, которая изображала бы юного Иисуса. «Когда вы были в нашем городе и нарисовали карандашами наш портрет, вы обещали, что когда-нибудь напишете его в красках, — писала маркиза. — Но так как это почти невыполнимо, ведь вы не можете приехать сюда, то мы просим вас сдержать обещание, заменив наш портрет другой картиной, которая была бы для нас еще желаннее, а именно изображение юного Христа, лет двенадцати от роду»[570].