Пассажирка - Александра Бракен

И все же… это были гробницы. Как бы ни жаждала Этта закончить поиски, на душе было неспокойно. Нарушать чей-либо покой всегда казалось ей неправильным.

– Разве это важно? – как всегда болезненно огрызнулась София. – Давай покончим с этим. Тут, знаешь ли, жарковато.

Они начали с одной из менее внушительных гробниц в дальнем левом углу, встроенной в склон холма; вход оказался наполовину погребен песком. Разбросав песок ногой, София нырнула внутрь, зачем-то ища под ним камень. Может быть, как признак того, что там было что-то закопано?

Но Этта не могла перестать смотреть вверх.

Стены покрывали фрески, все еще держащиеся на штукатурке, все еще демонстрирующие свои блеклые цвета. Повсюду были лица мужчин и женщин, облаченных в балахоны. Некоторых обезобразило время, оставив лишь контуры тел и орнаменты под ними. Листья нарисованных виноградных лоз, вьющихся по опорам, до сих пор оставались ярко-зелеными. Боги или ангелы или и те и другие, казалось, летали по стенам, взмывали к потоку, покрашенному так, словно он был покрыт зелено-красной черепицей. Или… Этта прищурилась. Это и была черепица?

«Ты здесь не на экскурсии, – напомнила она самой себе. – Хватит попусту терять время».

Промежуток между фресками заполняли отверстия, прорезанные в стенах, словно полки. Некоторые из них были закрыты, заблокированы целыми кусками камня. Остальные оставались открытыми.

– Для чего это? – спросила она Софию, прикоснувшись к одной из крышек. На ее фоне рука казалась крошечной.

София повернулась, чтобы, по-видимому, переадресовать вопрос одному из проводников. Выслушав тихое быстрое объяснение, она повернулась обратно к Этте.

– В этих отверстиях хранились гробы или тела, – ответила София. – Обычно их прикрывает какой-то фасад, но здесь его, видимо, вынесли. Скорее всего, расхитители гробниц и осквернители могил.

Это, казалось, объединяло все гробницы: в них едва ли осталось, что посмотреть, не говоря уже о том, что взять. Те саркофаги – невысокие, похожие на скамьи, – что они нашли, были разбиты, со сдвинутыми крышками, под которыми не было ничего, кроме иссохших костей. Один или два оказались совершенно целыми, соблазнив Софию со стражами потрудиться и приложить силу, сдвинув крышки.

– Уже обчистили! – пожаловалась София, разочарованно пиная гробницу. – Глупо со стороны твоей матери прятать астролябию здесь, где любой может ее найти!

– Я бы назвала ее разными словами, – спокойно ответила Этта, – но только не глупой. Она бы не оставила ее здесь, если бы считала вероятным, что ее схватят.

Но, даже говоря это, она поймала себя на мысли, что сомневалась. Они потратили впустую почти два часа, ползая в темноте с одним фонарем на всех, пытаясь найти несуществующие потайные отделения и проходы. Стражи даже провели их вниз к системе пещер между главной частью Пальмиры и башнями, где они нашли – что неудивительно – еще больше саркофагов и ни следа астролябии.

Протяжно вздохнув, Этта потерла лоб. Один из стражей сказал что-то раздраженно огрызнувшейся Софии.

– Что теперь? – спросила Этта.

– Говорит, на западе есть несколько других гробниц, – перевела София, – а еще можно поискать вокруг городских храмов.

Этта не думала, что мама оставила бы что-либо в самом городе, учитывая, что небольшие селения все еще цеплялись за его окраины.

– Давай посмотрим гробницы, – предложила она.

– Мы уже два часа как должны были ее найти, – проворчала София, направляясь обратно к верблюдам.

– Мы ее найдем, – сказала ей Этта. – Мама бы не сделала загадку нерешаемой, просто трудной.

Глубоко вдохнув, Этта попыталась заставить Дейзи постоять смирно, чтобы взобраться ей на спину. Остальные просто шлепнули своих верблюдов – по голове или морде, – и те опустились на колени. Дейзи была злобной, как и всегда, но по крайней мере на этот раз не пыталась стряхнуть Этту, как муху.

Они скакали в глубь холмов, окружающих город; теперь зная, чего ожидать, Эттины глаза сразу выхватили возвышающиеся могилы. Многие оказались в худшем состоянии, чем те, что они уже видели, но среди них обнаружилась и одна, выглядевшая снаружи почти нетронутой. Этта все не могла отвести от нее глаз, даже когда София подвела своего верблюда поближе.

– Вот эта, – сообщила Этта; позвоночник отозвался странной болью.

– Хорошо, – ответила София, свистнув, чтобы привлечь внимание мужчин.

Этта оказалась права в одном – эта могила сохранилась гораздо лучше, чем любая другая. Длинный главный зал вел к противоположной стене, с выстроившимися в линию пятью бюстами мужчин и женщин, смотревших на камеры в других гробницах. Удостоверившись, что все они открыты и внутри не осталось ничего, кроме пыли, София прошла по узкой лестнице слева от входа, чуть ли не задевая головой крашеный каменный потолок. Этта стала карабкаться за нею, придерживаясь рукой за стену.

София бросила всего один короткий взгляд на второй этаж и полезла на третий, почему-то брезгливо поморщившись. С чего это? Оттого, что несказанно ценная и могущественная астролябия не лежала на видном месте, ожидая, пока девушка об нее споткнется?

Этта прошла на второй этаж, позволяя стражам обогнать себя. Камни доносили ей тихие отголоски их голосов, и девушка почувствовала очередной всплеск беспокойства. София, казалось, полностью им доверяла, но Этта предпочла бы, чтобы она приказала им оставаться снаружи, при верблюдах.

Поток теплого света омывал небольшое помещение сквозь маленькое окно. Этта вошла, решив воспользовалась моментом, чтобы унять галоп беспорядочного пульса. Высунулась в окно, ища какой-нибудь знак матери.

И, повернувшись, оказалась лицом к лицу с древом.

Изумленный смех вырвался из ее горла прежде, чем она успела подавить его. И, конечно, ничем не сдерживаемый, поднялся прямо к Софии, топтавшейся над головой, посыпая Этту побелкой. Почти задыхаясь, девушка сбежала по ступенькам.

– Что такое? – требовательно спросила она.

По стенам второго этажа шло такое же нагромождение полок, как и в нижнем помещении: единственное отличие заключалось в том, что многие из них были по-прежнему запечатаны и бюсты их обитателей оставались на месте. Хотя многие барельефы были разбиты или у них не хватало носов, рук, половины черепа, один, напротив Этты, со знакомыми очертаниями дерева – был почти безупречен. Камень оказался светлее, чем остальные, – почти совпадая по цвету с остальными, он чуть отличался от них.

Все, полностью все – от того, под каким углом опускались ветки, до россыпи листьев на них и небольшому изгибу ствола – соответствовало знаку, который она видела на журнале путешественника матери.

– Так… ничего… – попыталась выкрутиться Этта. – Птица пролетела и…

София не обратила внимания на ее слова, цепкие глаза осмотрели комнату и, конечно же, остановились на дереве.