Употребитель - Алма Катсу

— От книготорговца, — солгала я. — Есть один книготорговец. Он говорит, что у него есть книги на тему, которая очень дорога Адеру. Я думала, что смогу купить несколько книг ему в подарок, но я не знаю этого языка. Хотела удостовериться, что книга действительно ценная. Лишняя предосторожность никогда не помешает.

— Что верно, то верно, — пробормотал профессор, разглядывая страницу. — Что ж… бумага не местного производства. Она не отбелена. Возможно, кто-то изготовил ее для личных нужд. Но вы ведь пришли ко мне, чтобы узнать, что это за язык, верно? — Он с деланой скромностью улыбнулся, глянув на меня поверх очков. Я знала, что он изучает древние языки — я запомнила это, когда нас бегло представили друг другу на вечеринке. Какие именно языки — я вспомнить не могла. — Полагаю, это прусский.[18]По крайней мере, весьма сходный с прусским язык. Очень странно… По всей видимости, архаичная форма языка. Я такого прежде не встречал.

Профессор подошел к шкафу, снял с полки большой толстый фолиант и принялся перелистывать странички из тонкой гладкой бумаги.

— Вы не могли бы мне сказать, о чем тут написано? Какова тема этой книги?

— А вы сами как думаете, сударыня? — с любопытством поинтересовался старик, продолжая листать свою книгу.

Я кашлянула:

— Думаю, речь о колдовстве. О каком-то колдовстве.

Профессор оторвал взгляд от книги и посмотрел на меня.

— Может быть, об алхимии? — произнесла я более робко. — О чем-то вроде превращения одного в другое?

— О, милочка, тут определенно говорится о чем-то колдовском — возможно, на этой странице изложено некое заклинание… Но в точности сказать не могу. Быть может, если бы вы оставили у меня эту страничку на несколько дней…

Он хитро улыбнулся.

Я достаточно знала о работе ученых, чтобы догадаться, что будет, если я оставлю ему эту бумагу. Он мог попытаться сделать на ней карьеру, превратить ее в главный предмет своих исследований, и тогда я бы больше никогда не увидела этот листок. Или, хуже того, Адер мог заметить пропажу и узнать, что страница попала в руки к профессору… В общем, сказать, что все могло закончиться для меня плохо, — это ничего не сказать. Старик выжидательно вздернул брови. Я наклонилась к его столу и схватила листок.

— Нет, оставить никак не могу, но спасибо вам за любезное предложение. Вы сообщили мне очень важные сведения, — сказала я, порывисто встала и открыла дверь. — И… могу я попросить вас еще об одном одолжении? Пожалуйста, не говорите ничего Адеру об этом, хорошо? Сделать ему подарок не так-то просто, а мне бы хотелось его удивить.

Профессор и сам выглядел весьма удивленно, когда я пулей выскочила из его кабинета.

Потом я отправилась на поиски повитухи. Найти ее было трудно. В городах вроде Бостона повитухи стали редкостью; роды теперь почти повсеместно принимали врачи — по крайней мере, у тех женщин, которые могли себе это позволить. К тому же мне была нужна не какая-нибудь повитуха. Мне нужна была знахарка — из тех, кого можно встретить в деревенской глуши, которая знает все о лечении травами, приворотах и всем таком прочем. Мне нужна была такая женщина, которую лет сто назад в этом самом городе соседи могли обозвать ведьмой, а потом ее могли сжечь на костре, придавить доской или повесить.

Уличные проститутки подсказали мне, где найти повитуху, поскольку только она могла вылечить их от триппера и помочь избавиться от нежелательной беременности. У меня по спине побежали мурашки, когда я переступала порог тесной комнатушки этой женщины: тут пахло пылью и цветочной пыльцой, старыми заплесневелыми вещами. Словом, очень похоже на потайную комнату на чердаке в доме Адера.

— Садись, милочка, и расскажи мне, зачем ты пришла, — сказала повитуха, указав на табурет, стоявший по другую сторону от очага, в котором тускло горел огонь.

Это была пожилая женщина с трезвым, понимающим — можно сказать, наметанным взглядом.

— Мне нужно узнать, что это такое, мэм. Вы когда-нибудь видели это растение?

Я достала из сумочки носовой платок, развязала узелок и показала старухе высушенные растения. Тут были тоненькие стебельки и хрупкие коричневые листья. Повитуха взяла один листочек, поднесла к глазам, раскрошила в пальцах и понюхала:

— Это ним,[19]милочка. Им лечат от многих болезней. Здесь это растение редко встретишь, а в такой хорошей сохранности — и того реже. Чаще всего встречается в виде настоек или отваров, чтобы можно было перевезти на большое расстояние. Как эти листья к тебе попали? — спросила повитуха деловито, словно пришла на рынок и решила купить у меня этой травы. Может быть, решила, что я именно за этим к ней и пришла. Она отряхнула растительную пыль с ладоней в огонь.

— Боюсь, этого я вам сказать не могу, — сказала я и положила монету на ладонь женщины.

Она пожала плечами, но монету взяла и сунула в карман.

— У меня есть еще одна просьба, — сказала я. — Мне нужно какое-то такое снадобье… словом, что-нибудь для очень крепкого сна. Необязательно, чтобы сон был сладкий. Что-нибудь, чтобы человек как можно быстрее отключился.

Повитуха одарила меня долгим молчаливым взглядом. Похоже, хотела понять, вправду ли я вознамерилась кого-то отравить. Но как еще можно было понять такую просьбу? Наконец женщина спросила:

— Я не могу позволить, чтобы, в случае чего, ко мне явились власти.

— Даю слово, этого не будет. — Я вложила в руку повитухи еще пять золотых монет. Это было маленькое состояние.

Она посмотрела на монеты, перевела взгляд на меня и крепко сжала деньги.

В карете по дороге к особняку Адера я приподняла уголок платка, в который был завернут комочек, который мне дала повитуха. Комочек был твердый, как камень, и белый. В то время я этого не знала, но в снадобье содержалось много фосфора — видимо, он был приобретен у кого-то, кто трудился на спичечной фабрике. Повитуха отдала мне этот белый комок поспешно; казалось, ей не хочется долго держать его в руках. Мне она велела измельчить комок в ступке, смешать с вином или другим спиртным напитком и добавить немного настойки опия, чтобы снадобье быстрее всосалось в желудок.

— Очень важно растворить это вещество, — наставляла меня повитуха. — Можно было бы взять одну настойку опия, но она действует медленно. А так все получится быстро, но… если дать сразу столько, результат может быть очень плохой, — добавила она, многозначительно на меня глянув.

Я уже придумала план. Очень опасный план, но сейчас я думала только о том, кем на самом деле является Адер. Мне было очень жаль несчастного юношу-цыгана, который даже не был похоронен, потому что не было тела, которое можно было предать земле. Его молодым телом завладел старик-колдун.