Василий Розанов как провокатор духовной смуты Серебряного века - Марк Леонович Уральский

духовного гермафродитизма, с антипрокреативностью которого он полемизировал всю свою жизнь. Розанов считает гомосексуалистов промежуточным полом и часто использует для них <…> термин <…> «Третий пол», <который> стал распространенным синонимом для гомосексуалиста и подразумевал промежуточное положение между мужским и женским.

<…>

Намекая в «Людях лунного света», что «промежуточный пол» передается по наследству, Розанов, тем не менее, неопределенно высказывается о том, в каких отношениях он находится с природным естеством. Если, как он заявляет в начале книги, бисексуальность изначальна — иными словами, андрогинна, — как она может быть противоестественна?

Ответом на вопрос становится попытка Розанова включить однополое желание в естественный цикл природы посредством переплетения мифологического и исторического времени. Соединение мифа и истории — один из характерных приемов раннего русского модернизма, <его мы наблюдаем> у Соловьева, Блока и Гиппиус. Розановская версия мифа о происхождении в «Людях лунного света» предполагает бисексуальность людей — их цельность — в мифическом времени, в то время как в истории они становятся однополыми мужчинами и женщинами. Вслед за Аристофаном в «Пире» он утверждает, что сексуальное желание — следствие изначальной бисексуальности предков.

Опираясь на идею мифической памяти, которую Розанов приписывает душе, он заявляет, что пол души всегда отличается от пола тела. Именно в этом, по его мнению, источник сексуального притяжения.

<…> Розанов отвергает утопические построения своих современников — символистов, считавших, что после конца истории будет восстановлено первоначальное единство полов. Он, напротив, утверждает регулярные гетеросексуальные сношения с целью восполнения природы, и это его ответ и на кризис наследственности того времени. Однако, как и его современники, размышляя о происхождении человека, он остается в сфере мифологии <…>.

<…>

В «Людях лунного света» Розанову приходится признать, что «Psychopathia Sexua I is» — единственный источник знаний о современной сексуальной жизни. Несмотря на это признание, жанровое сходство и пространные цитаты историй болезни из Крафт-Эбинга, он оскорбительно отзывается о сексологе, <практикующего> «христианскую медицину», которую Розанов считает лицемерной и морализаторской. <Он> причисляя его к «грязным медикам», «копающимся во всяких экскрементах, в всякой вони, болезнях, нечистотах, не брезгающих ничем. <…> О дифтерите, который убивает детей, все же они говорят не этим отталкивающим тоном <…> как о дающих жизнь половых органах и о самой половой жизни, половой деятельности».

<…>

Если вернуться к его описанию «вони», «экскрементов», «нечистот» и отсутствия «брезгливости» в «Psychopathia Sexualis» и рассмотреть их с точки зрения диалогичности, оно уже не кажется таким презрительным, как на первый взгляд. Восхищение грязными запахами и преодоление брезгливости — недоступные Христу Ницше — фундаментальные основы поэтики Розанова. Он фетишизирует запахи дома — приготовления пиши, телесных выделений, половых органов, особенно их влаги. «Жена входит запахом в мужа и всего его делает пахучим собою; как и весь дом» («Опавшие листья»). Подобное утробе с ее выраженной сексуальностью, липкое пространство дома — отталкивающее в гигиеническом смысле — было идеалом Розанова. Он выставлял напоказ физические подробности интимной жизни. <…> не копание Крафт-Эбинга в вонючих экскрементах оскорбляло Розанова <…>. Напротив, писатель обвиняет сексолога в христианском отвращении к запахам пола!

<…>

Итак, <…> к индивидуальным случаям гомосексуализма и лесбиянства Розанов относится с сочувствием, иногда даже с благоговением. Вообще Розанов гораздо более открыто выражает сочувствие однополому влечению, чем Гиппиус или Белый, хотя в том поколении именно он был общепризнанным хранителем патриархального уклада. <Вместе с тем> он не представляет себе «третьего пути» для «третьего пола». Принадлежащие к нему мужчины, по мнению Розанова, подражают гетеросексуальной любви: анус становится субститутом вагины, желанного, но отсутствующего органа. <…> В итоге Розанов, конечно, предпочитает гетеросексуальную любовь и биологическую семью [МАТИЧ. С. 58–60].

Хотя в своих гомоэротических фантазиях Розанов часто упоминает иудеев, он явно не имел никакого представления о том, как в действительности еврейская традиция относится к такого рода проявлениям сексуальности. Общеизвестно, что

Тора (Пятикнижие Моисеево) запрещала гомосексуальные отношения, дабы правоверные иудеи не уподоблялись иноверцам-идолопоклонникам, изгнанным ими же из Ханаана. Собственно, Тора конструировала тот тип религиозности, который бы во всем поступал иначе, нежели окружающие этносы, а для этого, понятно, следовало отмежеваться от традиций, обрядов и практик всех этих этносов. Некоторые библеисты не исключают того, что определенные части Торы, содержащие предписания и запреты относительно сексуальных отношений, могли представлять собой не более, чем теологические трактаты, составленные жрецами, которые излагали мировоззренческую позицию духовной элиты скорее теоретически, а на практике все могло обстоять совсем иначе. Примером тому являются не столь скрытые гомоэротические сюжеты и мотивы в самой еврейской Библии — ТаНаХе, самыми яркими из которых являются, пожалуй, взаимоотношения между Давидом и Йонатаном. В 1-й и 2-й книгах Шмуэля (Царств) повествуется о том, как Йонатан, сын царя Шауля, полюбил псалмопевца и пастуха Давида, приведенного ко двору его отца из Бейт Лехема, «желал страстно» его, спас от погибели, а в итоге, после трагической кончины Йонатана, Давид воспел ему: «…ты был очень дорог для меня, любовь твоя была для меня превыше любви женской». Приведенная цитата является по сути недвусмысленным маркером наличия гомоэротизма в Библии, и подобный маркер даже в рамках истории Давида — отнюдь не единственный.

<…>

Изучение иудейских текстов привело их исследователей к достаточно интересному наблюдению, заключающемуся в том, что в величайшем не только по глубине и оригинальности мысли, но и по объему, текстуальном наследии, иудеи нигде не повествуют о реальном наказании за гомосексуальное поведение и не описывают того, как наказывают провинившихся. Ни ТаНаХ, ни Талмуд нигде не говорят о том, что таких-то мужеложцев схватили и покарали согласно законодательству (к примеру, побили камнями). Вопрос же о том, запрещает ли гомосексуальное поведение еврейская Библия, до сих пор остается для исследователя открытым. Сам ТаНаХ в лице пророков Ирмиягу (Иеремии) и Йехескеля (Иезекииля), а кроме того авторитетные иудейские комментаторы не утверждают, что Содом и Гоморра, к примеру, были уничтожены главным образом за мужеложство (см. «Источники» в конце статьи); среди куда более весомых причин их уничтожения приводятся попытка унижения путем изнасилования и нарушение законов гостеприимства по отношению к чужеземцам (коим был Лот, родственник Авраама), угнетение обездоленных и ведение нечестных судов. В расчет можно принимать и то, что действия содомлян были направлены не просто на людей, а на ангелов, т. е. вестников Бога. В то же время ТаНаХ повествует о том, что вердикт об уничтожении городов был вынесен Богом еще до того, как туда были посланы ангелы. В 18 главе Книги Берешит (Бытие) Авраам умоляет Бога