Женщина со шрамом - Филлис Дороти Джеймс

— С чего это вы заговорили о будущих планах Роды Грэдвин?

— Да просто я подумал, не собирается ли она писать чью-то биографию. Если этот персонаж жив, у него — или у нее — мог появиться мотив остановить работу еще до того, как Грэдвин за нее принялась.

— Это возможно. Однако, если только вы не имеете в виду, что этот гипотетический персонаж знал то, чего не знала сама миз Мелбери — что мисс Грэдвин будет в Маноре, — и каким-то образом убедил жертву или кого-то другого его впустить, то что бы мисс Грэдвин ни планировала на будущее, нам никак не поможет.

Они уже пристегивали ремни безопасности, когда Бентон сказал:

— А мне она, пожалуй, понравилась.

— Что ж, когда напишете свой первый роман — а при вашем широком круге интересов вы, несомненно, его напишете, — вы будете знать, к кому обратиться.

Бентон рассмеялся:

— Ну и денек у нас выдался, мэм. Но по крайней мере мы возвращаемся не с пустыми руками.

Обратный путь в Дорсет обернулся настоящим кошмаром. Больше часа им потребовалось на то, чтобы из Кэмдена добраться до шоссе М-3, а потом они увязли в целой процессии машин, чуть ли не бампер к бамперу медленно следовавших друг за другом прочь из Лондона: закончился рабочий день. Проехав перекресток № 5, еле двигавшаяся вперед процессия совсем остановилась, так как полосу перегородил сломавшийся междугородный автобус, и они стояли там почти час, пока дорогу не освободили. После этого Кейт не захотела останавливаться, чтобы где-то перекусить, и они приехали в Вистерия-Хаус уже после девяти, уставшие и голодные. Кейт позвонила в Старый полицейский коттедж, и Дэлглиш попросил их прийти, как только они покончат с едой. Еда, которую они ждали со все возрастающим вожделением, была проглочена наскоро, да и пирог с мясом и почками, испеченный миссис Шепард, не стал лучше от долгого ожидания их приезда.

Только в половине одиннадцатого они смогли сесть за стол в гостиной у Дэлглиша, чтобы доложить о результатах этого дня.

— Итак, вы ничего не узнали у литагента, кроме того, что нам с вами уже известно, то есть что ее посетила Кэндаси Уэстхолл и что Рода Грэдвин была очень замкнутым человеком, — заключил Дэлглиш. — Элайза Мелбери уважает это свойство своей клиентки после ее смерти так же, как уважала при жизни. Давайте посмотрим, что вы привезли от Джереми Коксона. Начнем с наименее важного — с книжки. Вы успели прочесть роман, Бентон?

— Наскоро просмотрел его в машине, сэр. Он заканчивается правовым конфликтом, суть которого мне не удалось ухватить. Юрист смог бы, да роман и написан судьей. Но сюжет построен на том, что была сделана попытка мошенническим путем утаить реальную дату смерти. Я вижу, каким образом книжка могла вызвать у Бойтона такое подозрение.

— Так что у нас есть еще одно доказательство, что Бойтон и правда приехал в Сток-Шеверелл с мыслью вытянуть деньги у Уэстхоллов. А мысль эту, по словам Кэндаси Уэстхолл, поначалу внушила ему Рода Грэдвин, рассказавшая ему об этом романе. Теперь перейдем к более важной информации, полученной от Коксона, — об изменении настроения Бойтона. Коксон говорит, что после визита в Манор 27 ноября Бойтон вернулся домой расстроенный. Почему расстроенный, если Кэндаси обещала о чем-то договориться? Может быть, потому, что его подозрения о том, что труп был заморожен, оказались абсурдом? Неужели мы с вами действительно верим, что Кэндаси Уэстхолл решила поводить его за нос, пока она планирует наиболее эффектное его разоблачение? Разве разумная женщина выбрала бы такой образ действий? И потом: Коксон утверждает, что перед тем, как вернуться сюда в прошлый четверг, когда Рода Грэдвин была принята в Манор для последующей операции, настроение Бойтона резко изменилось, он выглядел возбужденным, оптимистичным и говорил о возможности получить деньги. Он посылает CMC Роде Грэдвин, умоляя ее увидеться с ним, сообщая, что у него — срочное дело. Так что же произошло между первым и вторым его визитами, что смогло так изменить положение вещей? Он пошел в Холнборнское отделение Высокого суда по наследственным делам и получил копию завещания Перегрина Уэстхолла. Зачем и почему именно тогда? Он ведь должен был знать, что ему ничего не завещано. Не может ли быть так, что, когда Кэндаси Уэстхолл опровергла его обвинения в замораживании трупа, она действительно предложила ему финансовую помощь или как-то иначе вызвала у него подозрение, что хочет любыми средствами покончить с обсуждением отцовского завещания?

— Вы думаете о подлоге, сэр? — спросила Кейт.

— Не исключаю такую возможность. Пора взглянуть на завещание.

Дэлглиш расправил на столе завещание, и они молча принялись его изучать.

— Это целиком собственноручное завещание, — заговорил Дэлглиш, — с датой, написанной полностью: седьмого дня июля, две тысячи пятого года. Это — день лондонских взрывов. Если хочешь подделать дату, такой день выбирать неразумно. Большинство людей помнят, что они делали седьмого июля, как все мы помним, что делали одиннадцатого сентября. Давайте предположим, что само завещание и дата действительно написаны рукой профессора Уэстхолла. Почерк характерный, и его подделка в таком длинном тексте была бы несомненно замечена. Но вот как насчет трех подписей? Сегодня я звонил одному из партнеров той фирмы, которая вела дела профессора Уэстхолла, чтобы задать ему несколько вопросов по поводу завещания. Одна из подписавших, Элизабет Барнс, пожилая горничная, долго работавшая в Маноре, теперь покойная. Другая — Грейс Холмс, жившая в деревне почти затворницей, эмигрировала в Торонто, чтобы жить вместе с племянницей.

— Бойтон приезжает в четверг, — сказал Бентон, — и отправляется в Розмари-коттедж, пытаясь узнать адрес Грейс Холмс в Торонто. И именно после его первого визита Кэндаси Уэстхолл поняла, что — как ни нелепо его первое подозрение — он теперь сфокусирует все свое внимание на завещании. Нам ведь о визите Бойтона в Розмари-коттедж сообщил Могуорти. Можем ли мы исключить, что он передал эту сплетню и Кэндаси? Она летит в Торонто — вручить мисс Холмс некую сумму из завещанного профессором Уэстхоллом, а ведь все это можно было легко устроить с помощью телефонного звонка, письма или e-mail. И зачем было ждать до сегодняшних дней, чтобы вознаградить ее за услуги? И почему ей было так важно увидеть Грейс Холмс лично?

— Если мы думаем о подлоге, — вступила в разговор Кейт, — это действительно веский мотив. Мне представляется, что мелкие дефекты в завещании можно исправлять. Разве пункты завещания не могут быть изменены, если все душеприказчики согласны? Но подлог — это преступное деяние. Кэндаси Уэстхолл не могла поставить под угрозу репутацию брата и его право на наследство. Но если Грей Холмс приняла деньги от Кэндаси Уэстхолл как благодарность за молчание, я очень сомневаюсь, что кто-то сумеет вытянуть из нее правду. С чего бы ей заговорить? Может быть, профессор то и дело писал завещания, а потом передумывал и их менял? Все, что ей надо будет сказать, так это — что она подписывала несколько завещаний и не может помнить каждое из них в отдельности. Она помогала ухаживать за стариком профессором. Те годы наверняка были нелегкими для Уэстхоллов. Она вполне может думать, что брат с сестрой по праву должны унаследовать эти деньги. — Она взглянула на Дэлглиша. — А нам известно, сэр, каковы были условия предыдущего завещания?