Досье Дракулы - Джеймс Риз

Это что, угроза? Я так не думаю, но Ч. С.[239]не столь в этом уверены, хоть я и напомнил им, что я ему нужен: ведь он сам говорил мне об этом. Другое дело — насколько можно полагаться на слово убийцы?

Но так или иначе, пока мы благополучно сидим в доме № 17. Флоренс рада возможности принять друзей за обедом в своей новой гостиной, тем более что мы слишком много времени проводим в «Лицеуме». Присутствуют Ноэль, Кейн, Торнли, которому пришлось оставить свою бедную Эмили на попечение сиделок, и даже леди Уайльд. Она соблаговолила подняться наверх в сопровождении француженки и наших горничных, ибо Мэри и Ада были снова призваны на службу. Мы также установили дежурство. Кейн, Торнли и я делим эти обязанности, ссылаясь на бессонницу, ночное общение с музами, работу над рукописями и так далее.

Флоренс и другим мы дали понять, будто совместно работаем над пьесой, которой якобы надеемся удивить Генри.

— Но какое отношение к написанию пьесы имеет Торнли? — удивилась Флоренс, которая порой демонстрирует необычайное здравомыслие и проницательность.

— Он помогает нам в создании образа врача, дорогая, — пояснил я, — своими знаниями, точно так же как леди Уайльд — своим остроумием.

На том дело и кончилось. Итак, Фло не подозревает, что в гостиной плетется заговор, а между тем это именно так, и я не осмеливаюсь доверить подробности бумаге. Тайна — вот что в первую очередь необходимо для успеха нашей пьесы. Нашей самой рискованной пьесы, над которой мы работаем.

Четверг, 25 октября 1888 года, 4 часа утра

Никакого зова, никаких признаков того, что он где-то рядом. Мы по очереди продолжаем нести караул. Сейчас мое дежурство, и я пишу эти строки.

Торнли ознакомился со всеми подробностями и завтра возвращается на несколько дней в Дублин, что продиктовано его врачебными обязанностями. Теперь Кейну предстоит играть его роль.

— Ох, был бы здесь Оскар, — говорит он, хотя вовсе не это имеет в виду. — В таком грязном дельце он наверняка сумел бы помочь.

Хорошо, что леди Уайльд уже удалилась. (Вопрос. Что она знает о распутной жизни своего Ас-кара?)

Завтра я появлюсь на сцене, чтобы представить Генри календарный план постановки «Макбета». Нужно, чтобы он одобрил поездку труппы в Эдинбург во вторую неделю ноября, не позже. Поскольку Мэнсфилд весьма успешно играет в «Джекиле и Хайде» и в сундуках «Лицеума» весело позвякивают монеты, надеюсь, Генри одобрит мой график. Кроме того, Пек подготовит для нас замок.[240]

6 часов утра

Меня сменил Кейн. Лечь спать? Вряд ли: уже слишком поздно, чтобы принимать настойку опия.

Вторник, 30 октября

Слежу за прессой, с радостью отмечая отсутствие новостей о кровопролитии, ибо мы пребываем в беспокойстве относительно его терпения. Будет ли он ждать? Решится ли?

Об Уайтчепеле не может быть и речи. Чада Света запретили мне туда соваться. Вот я и гадаю: откуда он следит за мной?

Завтра Торнли возвращается из Дублина через Парфлит с последним персонажем нашей драмы. Скоро все будет готово. Наша пьеса. Наш план.

Наш обман.[241]

Пятница, 2 ноября, вторая половина дня, после спектакля

Он определенно кажется нормальным, этот П. Никто, встретившись с ним при обычных обстоятельствах, ничего бы не заподозрил. Тем не менее Торнли остается с ним в гостинице «Карфакс армз»[242]близ вокзала на Фенчерч-стрит, чтобы Эбберлайн не выследил его раньше времени. Торнли докладывает, что П. относится к нашей затее с полным сочувствием и покинул Степни-Лэтч как «мятежник», счастливый в своем несчастье. Он согласен на наши условия: будет принимать успокаивающие средства, готов находиться в изоляции и под надзором. Достаточно скоро он обретет свое время, свою жизнь и будет волен делать все, что пожелает. И не позже чем через три дня.

В понедельник на рассвете мы тайком проведем П. в темные недра «Лицеума» и с помощью своих театральных ухищрений превратим его в самого настоящего Тамблти.

Кейн хочет к концу недели найти и обработать наших сообщников-мальчиков, поэтому уже сейчас занимается этим делом. Они должны быть готовы ко вторнику, к шестому числу, ибо седьмого наш фальшивый Тамблти предстанет перед Эбберлайном.

Весть о том, что в воскресенье, 11-го числа, все мы в связи с подготовкой «Макбета» отбудем в Эдинбург на давно задуманную Генри шекспировскую встречу, распространилась так широко, что уже наверняка достигла ушей Тамблти. Сбор назначен на вокзале Кингз-Кросс, поезд отбывает в 11.15, и горе тому, кто опоздает. Сейчас нам не до шуток, ибо речь идет о жизни и смерти. Если бы все причастные могли знать это: но нет, нет и нет!

(На заметку. Направить запрос Констанции на Тайт-стрит. Мы хотим получить, нет, нам позарез нужны произведения искусства из храма. И она их нам даст, если никто ни о чем не будет ее расспрашивать и никто ей ничего не будет рассказывать. По словам Сперанцы, «в настоящее время она предпочитает ничего не знать». Ну а если она откажется, Харкеру и Хэйвзу Крейвену придется создать похожие холсты на месте. Правда, встает вопрос, как обосновать египетскую тематику? Они ведь художники, вовсе не склонные к бездумному исполнению указаний. Простое «так надо» для них не годится. Никогда мне еще не приходилось так лицемерить! Но никогда раньше столь многое не зависело от каждого моего поступка.)

5 ноября 1888 года

Сегодня в полдень мистер Терренс М. Пенфолд восстал из чрева театра «Лицеум» в образе Фрэнсиса Дж. Тамблти. Мы с Кейном были творцами этого преображения. Кейн хорошо знал Тамблти, да и я после возвращения в Лондон видел его достаточно часто. По физическим данным П. вполне подходит: возраст, стать, телосложение и т. д. Все, что требовалось для маскировки, — это щетинистые усы, рыжая краска для волос да некоторые наставления, мои и Кейна, по части произношения, с помощью которых мы — хочется верить, что нам это удалось, — превратили англичанина в американца.