Досье Дракулы - Джеймс Риз

Но хотя мы постарались придать П., насколько это было возможно, сходство с Тамблти, скопировать его манеры и т. д., но не стали рассказывать ему о нем всего. Некая толика неведения поможет ему держаться естественнее, отвечая на вопросы, и вернее ввести Эбберлайна в заблуждение. (На заметку. Напомнить П., что, изображая Т., он должен говорить, будто знает лишь о пропаже своих собак, но не об их ужасной участи. Поскольку Генри Ирвинг его обидел (как?), он долго не появлялся в «Лицеуме». И пусть П. в роли Т. отказывается говорить, где находился все это время, чтобы у него не было алиби.) И хотя мы не скрыли, что Т. разыскивают для допроса в связи с уайтчепелским кошмаром, Кейн, как бы между делом, сказал, будто бы его ищут «наряду с сотней других». Поскольку у П. возникли вопросы, я оставил Кейна растолковывать ему, что к чему, а сам занялся костюмами и реквизитом. (На заметку. Не забыть срезать отовсюду ярлыки «Собственность „Лицеума“».)

Затем мистер Пенфолд с Торнли вернулись в «Карфакс армз». Там им предстояло отрепетировать в исполнении П. строки из «Макбета», дабы мы могли оправдать его присутствие в Эдинбурге желанием этого знакомого Кейна, выступавшего под именем Годалминг,[243]исполнить роль тана Росса (и, конечно, привратника) на нашей читке. Джентльмену требовалось всего лишь снисхождение, ничего больше, однако, чтобы получить согласие Генри, нашему Годалмингу пришлось пожертвовать «Лицеуму» сумму, достаточную для оформления фойе. Деньги, разумеется, принадлежали Кейну, который охотно их выделил. Внести вклад куда проще, чем сделать то, что было сделано в конце прошлой недели, а именно найти сообщников, подходящих для нашего плана, одновременно продажных и сговорчивых. Но и это было успешно выполнено, наши ганимеды найдены, и теперь все вспомогательные роли в задуманной постановке распределены. Мы начинаем завтра! С помощью Т. и его мальчиков мы заманим инспектора Эбберлайна на сцену, и, когда опустится занавес, он получит своего Тамблти. Точнее, нашего.

Во всем плане заслуживало сожаления лишь то, что Пенфолду предстояло отсидеть несколько дней в тюрьме.

— Я ничего не имею против этого, джентльмены, — заявил он, — но не верьте, будто тюремное заключение формирует характер, оно лишь огрубляет его.

Довольно здравое суждение, особенно со стороны человека, столь приверженного идее собственной смерти.

7 ноября 1888 года, 8 часов вечера

Глубоко роет ищейка Эбберлайн, преследуя лиса, да только лезет он не за тем лисом, а за фальшивым Тамблти! Дела, о которых пойдет речь дальше, дурно пахнут, однако записано должно быть все. Итак.

По прошествии нескольких дней Кейн, разумеется не под своим именем, вступил в контакт с мистером Хэммондом, ныне проживающим в доме № 19 по Кливленд-стрит, ничем не примечательной улице, расположенной между Риджентс-парком и Оксфорд-стрит. Дом мистера Хэммонда один из тех, куда «уранисты»[244]отправляются на поиски уличных мальчишек, готовых на… что угодно за четыре шиллинга. Сегодня с утра Кейн заплатил четверым мальчишкам за их согласие участвовать в нашей инсценировке, предварительно удостоверившись, что они известны полиции и потому очередная встреча с ней не причинит им большого вреда. Этот вопрос решен. Теперь осталось лишь создать дионисийскую живую картину с нашим фальшивым Тамблти и его новообретенными «друзьями». Пока Кейн с Пенфолдом занимались этим, я, как и было обещано, послал весточку лично инспектору Эбберлайну:

«Американец появился, его можно будет схватить сегодня в 4 часа дня в пределах Кливленд-стрит, вероятнее всего, возле дома № 19.

Он использует имя Фрэнк Таунсенд».

Итак, в настоящий момент мистер Пенфолд, он же Фрэнк Таунсенд, он же Фрэнсис Тамблти, сидит под замком в здании полицейского суда на Мальборо-стрит по обвинению в злостном нарушении благопристойности из четырех пунктов, по одному на партнера по инсценировке.[245]Из-за незначительности правонарушения Эбберлайн должен будет в течение одного дня допросить Т., после чего или его вернуть в заточение по подозрению в причастности или соучастии в уайтчепелских убийствах, или отпустить под залог на семь дней и попытаться собрать против него больше улик, после чего… Ну что ж, будем действовать исходя из обстановки.

В настоящее же время мы нервничаем, сидя в номере «Карфакса»: это дельце слишком горячее, чтобы заниматься им дома. Кейн считает и пересчитывает деньги, предназначенные для залога. Сперанца сидит со своим Эсхилом, довольная тем, что получила от Констанции реквизит, необходимый для нашего последнего акта. Торнли со своей стороны передал нам свою веру в мистера Пенфолда, от которого зависят все наши планы. Он выполняет все наши пожелания лишь потому, что мы вызволили его из Степни-Лэтч. Только что доставили телеграмму: Пек сообщает из Эдинбурга, что все готово.

Эдинбург! Между ним и нами, между страхами этой пятницы и нашим отъездом, назначенным на воскресенье, всего лишь 51 час. Остается только молиться, чтобы все прошло по сценарию.

9 ноября 1888 года

Успех! Торнли и Кейн только что покинули гостиницу и направились на Мальборо-стрит с залогом на руках. Его предстоит передать двум особам, которых еще предстоит выбрать, тем, кого не знает Эбберлайн и которые согласятся внести деньги от своего имени. Сумма залога определена в триста фунтов. Что может означать столь внушительная сумма? Лишь одно: Эбберлайн предпочитает держать Т. под рукой. А это хорошо, ибо впоследствии, когда придет время, он по-прежнему, как мы и рассчитываем, будет подозревать и преследовать именно Т.

Разумеется, Тамблти знает, что мы сделали: ведь новость о его собственном аресте появилась в сегодняшних газетах, а он поклялся следить за нами… лучше не знать откуда. Может статься — из самого ада. Боюсь, однако, вид своего имени в газетах его не воодушевит. И что он намерен делать? Молю бога, чтобы он, уложив уже добытые сердца, отправился за нами в Эдинбург. Молю, молю, молю, чтобы все ограничилось только этим.