Если женщина хочет… - Кэти Келли

– Нет, – твердо ответила Хоуп. – Я хочу, чтобы он вернулся по собственному желанию, а не потому, что кто-то заставил его сделать это. Может быть, это и значит «сидеть тихо»? Люди иног­да говорят поразительные глупости.

Сэм попыталась развеселить сестру:

– Подожди еще месяц. Я знаю, что именно станут тебе гово­рить. Они забудут про совет «сидеть тихо», начнут приглашать тебя на обеды и знакомить с одинокими мужчинами. Погоди, увидишь!

– Надеюсь, этого не случится. Я сыта мужчинами по горло! – сердито сказала Хоуп.

– Откуда ты знаешь? Может быть, тебе кто-нибудь понравится.

– Я уже пробовала, – сухо ответила Хоуп. – А чем это кончи­лось? Ладно, хватит о грустном. Как твои дела?

– Не так уж плохо, – вздохнула Сэм. – Я пытаюсь понять, какого черта мужчины, которые мне нравятся, отказываются де­лать первый шаг, а те, на кого я не стала бы смотреть даже в том случае, если бы они были последними мужчинами на Земле, счи­тают, что я – благословение господне. – Последняя фраза отно­силась к Стиву, который на протяжении двух последних дней то и дело глупо улыбался ей. С другой стороны, Морган явно решил поддерживать с ней сугубо платонические отношения.

– Наверное, это связано с антимагнетизмом, – предположи­ла Хоуп.

– С анти – чем?

– С антимагнетизмом. Некоторые женщины обладают таким магнетизмом, что мужчины слетаются к ним, как мухи на мед. А некоторые его лишены. Мы с тобой явно из второй категории.

– Очень утешительная мысль, – пробормотала Сэм.

– Ничего страшного. Хотя, конечно, мы можем свихнуться, стать чудаковатыми и перестанем бояться, что кто-то посреди ночи снова стащит с нас одеяло, – сказала Хоуп.

– У меня никогда не было такой проблемы, – напомнила Сэм. – Чем ты занимаешься?

Хоуп задумалась. Сказать правду? Нет, невозможно.

– Да так… Присматриваю за детьми, чищу курятник… Мэри-Кейт придумала мне работу: попытаться воссоздать в Редлайоне экскурсионное бюро.

– Стало быть, дел по горло? – спросила Сэм.

– Да, – вздохнула Хоуп.

Положив трубку, Хоуп поднялась по лестнице, проверила, спят ли дети, потом снова спустилась и заварила ромашку. Мэри-Кейт, которая была убежденной сторонницей антидепрессантов, хотела, чтобы ее осмотрел доктор Маккевитт. Но Хоуп, знавшая, что беременным принимать такие лекарства нельзя, сказала, что будет пить на ночь настой ромашки, чтобы лучше спать.

Да, теперь она уже не сомневалась, что беременна. Первые по­дозрения возникли после того, как Хоуп, убираясь в ванной, на­шла пакет с тампонами, которыми она не пользовалась уже два месяца. Только паника, владевшая ею последние недели, поме­шала ей заметить неизбежные признаки беременности: тошноту и странный металлический вкус во рту. То же самое она испыты­вала, когда была беременна Милли и Тоби.

По иронии судьбы, Хоуп забеременела в ту самую роковую ночь в Кинсэйле – в ночь, когда ее мучила совесть из-за флирта с Кристи.

Хоуп была в шоке, но одно знала наверняка: она хочет этого нового малыша и не желает думать о том, как трудно будет рас­тить его без отца. Мысль о том, что ее семейная жизнь, может быть, закончилась навсегда, причиняла Хоуп непереносимую боль, но впадать в отчаяние было нельзя. Она должна была заботиться о детях. Из-за собственной глупости она уже оставила их без отца. Теперь нужно было перестать жалеть себя и начать думать о ма­лышах. Всех троих.

– Хоуп, мне необходимо повидаться с детьми. Я прилечу в Ирландию на уик-энд и остановлюсь в Килларни.

Голос Мэтта был чужим, холодным, и ей пришлось закусить губу, чтобы не разрыдаться.

– Хорошо, – храбро сказала Хоуп.

Когда зазвонил телефон, она переодевала Милли на ночь и была готова передать трубку дочери, но тут Мэтт сказал, что хо­чет поговорить с ней.

– Да? – радостно воскликнула она в безумной надежде, что те­перь все будет хорошо. Но этой надежде не суждено было сбыться.

– Я позвоню тебе, когда закажу номер в гостинице, и ты при­везешь туда детей утром в субботу. Думаю, ты не станешь возра­жать, если они проведут ночь у меня. А у тебя появится возмож­ность развлечься, – с горечью добавил он. Видимо, Мэтт считал, что она все еще встречается с Кристи.

– Хорошо, я оставлю детей, – сказала Хоуп. – Но мы должны обсудить, что им говорить. Конечно, дети еще маленькие, но они чувствуют, что что-то не так, а я не знаю, что им сказать.

– Может быть, сказать, что ты нашла им нового папу? – желчно спросил Мэтт.

Хоуп снова закусила губу. Такой стресс мог повредить младенцу.

– Это не поможет, – пытаясь сохранить спокойствие, ответи­ла она. – Наверно, мне следует обратиться к своему адвокату, чтобы тот подготовил договор о твоих встречах с детьми.

Мэтт был ошеломлен.

– У тебя есть адвокат?

– Если ты не можешь разговаривать со мной по-человечески, то он мне понадобится! – выпалила Хоуп. – Позвонишь, когда закажешь номер! – Она бросила трубку и заплакала.

– Я не поговорила с папой! – заныла Милли. – Ты плачешь из-за него?

– Нет, – сквозь слезы ответила Хоуп. – Ваш папа – самый лучший папа на свете. Он никогда не обидит маму.

Тоби тоже разревелся. Дети прижались к матери, все трое за­лились слезами.

– Хочу папу! – плакала Милли.

– Хочу пи-пи! – плакал Тоби.

– Хочу, чтобы все стало по-прежнему! – плакала Хоуп. Когда Мэтт позвонил в следующий раз, он был любезен так, словно впервые говорил с новым клиентом.

– Как поживаешь? – церемонно спросил он.

– Прекрасно, – пришлось ответить Хоуп, которая чувствова­ла себя героиней одного из романов Джейн Остин, присутствую­щей на балу в дворянском собрании.

Они договорились о том, что Хоуп привезет детей в одиннад­цать. Мэтт должен был остановиться в отеле «Европа» на проти­воположной стороне Килларни – уютной семейной гостинице с огромным внутренним бассейном и конюшней, где держали чу­десных золотистых пони для развлечения детей.

– Надеюсь, ты привезешь одежду на все случаи жизни? – спросил он, на мгновение став прежним Мэттом, который ни­когда не отличал старого комбинезона для игр от выходных брюк, не предназначенных для копания в грязи.

– Конечно, – покорно сказала Хоуп. Мэтт не был виноват в случившемся. Ну, разве что чуть-чуть.

В субботу дети сходили с ума от возбуждения. Всю дорогу до отеля «Европа» Милли твердила: – «Папа! Папа! Папа!» Напряже­ние, владевшее Хоуп, усиливалось с каждой секундой. Появилась возможность все наладить. Может быть, и Мэтт чувствует то же самое. Может быть, Мэтт ждет, что Хоуп попросит прощения и он сможет вернуться домой, чтобы зажить по-прежнему?..

Сидя в машине, Хоуп мысленно репетировала свою речь.