Белые трюфели зимой - Н. Келби

— Тыква очень вкусная, — сказала она.

— Из Прованса. Мой шеф по выпечке попросил ее привезти специально для меня.

— Несправедливо! — Сабина вилкой поддела еще кусок и сунула его в рот. — «Скажи мне, что ты ешь, и я скажу тебе, кто ты есть», а как я теперь узнаю, кто ты есть?

— Всегда неплохо, чтобы оставалась хоть какая-то тайна.

Бобо отдал ей копию того меню, которое они составили вместе.

— На память, — сказал он. Меню «Diner d’Amoureux from Escoffier to Escoffier» было напечатано на темно-красной пергаментной бумаге — каждая перемена на отдельной страничке, и каждая страничка украшена рельефным блестящим золотым листком.

Сабина погладила выпуклый листок пальцем.

— Элегантно. И все же есть в этом что-то дикарское. Как и в душе любого шеф-повара.

— Все равно люди бы вскоре догадались, что все это мы с тобой придумали, пытаясь передать душу Папы. Что это меню вовсе и не он составил.

— Ну и что? А мы бы во всем признались и сказали, что составили это меню в честь их обоих.

— Люди порой так странно относятся к мертвым членам своей семьи. Да и кто мы такие, чтобы составлять меню в честь великого мастера?

— Но это было такое замечательное меню! Разве можно просто так его выбросить?

— Это верно. И в нем, кстати, есть все, что должен включать в себя действительно хороший обед. В том числе и прекрасная история. Благодаря этому меню я, например, смог представить себе, какой стала бы моя собственная душа после стольких лет брака. Нежность яиц и черной икры; насыщенный вкус лобстера. Все это заставило меня хорошенько задуматься. Я даже велел напечатать это меню так, чтобы оно выглядело и по-королевски, и слегка порочно. Но при этом осталось прекрасным, внушающим надежду. Такой, мне кажется, будет и моя душа.

Наверху скрипнули половицы, и обоим на мгновение показалось, что Эскофье по-прежнему что-то пишет у себя в комнате.

— Ох уж эти старые дома! — сказал Бобо.

Сабина подала ему листок, который нашла на полу возле постели Эскофье. Он внимательно его прочел.

— Картофельное пюре с белыми трюфелями?

— Это блюдо больше всего похоже на aligot, потому что его очень долго нужно взбивать. Но такое ощущение, что оно совершенно уникальное. Тебе так не кажется?

— Там говорится о магии, но это всего лишь картофельное пюре.

— И все же он хотел приготовить его специально для мадам!

— Теперь уже никто не сможет узнать, так ли это. Вряд ли великий Эскофье хотел, чтобы какое-то картофельное пюре — пусть даже и с белыми трюфелями — стало тем единственным кушаньем, которое он посвятил своей жене.

Бобо снова наполнил их бокалы вином и спросил:

— Куда ты теперь направишься?

— Мой отец хочет, чтобы я вернулась в Париж. Завтра же.

— А сегодня?

— Мне еще нужно упаковать несколько ящиков.

— Если хочешь, я мог бы не выключать свет у себя на кухне.

Бобо сказал это так застенчиво, что сперва Сабина даже не совсем поняла, что он имел в виду, но тут он пожал плечами, и ей все стало ясно. Лицо у него действительно было красивое, но синие глаза смотрели устало. И в волосах уже кое-где пробивалась седина. И все же было в нем некое спокойствие, которого Сабина прежде не замечала. Рай — это такое пустынное место.

— Люди станут говорить.

— Если станут, то и мы можем кое-что на этот счет предпринять. Причем очень скоро. Если ты, конечно, захочешь.

— Или ничего не предпринимать и привести в ярость моего отца.

— Ну, если ты так хочешь…

И Бобо поцеловал ее. Всего один раз. И больше целовать не стал.

— У меня такое ощущение, словно он на нас смотрит.

— А он и смотрит.

И все же весь этот деревянный дом — его полы, потолки, стены — казался каким-то обескровленным, как старые, иссушенные временем кости; этот дом умирал, ибо умерла его душа, ибо сама его суть изжила себя.

Бобо сложил в корзину остатки ужина. Сабина некоторое время смотрела, как он идет через сад и выходит на улицу, а потом принялась убирать со стола.

Впрочем, грязные тарелки она так и оставила в раковине. Пусть этот банкир сам их и моет!

Затем она, надев чистый фартук, взвесила полтора фунта мелкой желтой картошки, вымыла ее, сложила в глубокую «виндзорскую» сковороду, налила немного воды — только прикрыть — и стала ждать, когда картошка сварится. Пока она варилась, Сабина проверила, не осталось ли чего в доме.

Мебель, накрытая белыми простынями, была сдвинута в сторону в ожидании грузовика, который ее увезет. Все, что сочли мусором, уже было сожжено в саду. В комнате Дельфины по-прежнему поперек кровати лежало то самое меховое манто Викторианской эпохи — точно там, где его и оставила когда-то Сабина. Шуба по-прежнему жутко линяла и по-прежнему пахла плесенью. Но Поль велел Сабине непременно ее упаковать. «Мы скажем на аукционе, что это манто принадлежало самой королеве Виктории».

Сабина не могла так поступить с подарком мадам. Манто было чудесным. До полу, со слишком длинными рукавами, с высоким воротником из черной крашеной норки. И потом, Папа все-таки создал кушанье в честь мадам! Значит, теперь это манто по праву принадлежало ей, Сабине!

Она надела его и спустилась на кухню.

«Одну чашку густых теплых сливок и десять столовых ложек несоленого сливочного масла смешать и довести до состояния эмульсии на самом маленьком огне. Каждое действие, которые вы совершаете, вносит определенные изменения в качество финального продукта. Так что нужно картофель обязательно варить в мундире и в самом малом количестве воды, иначе он слишком сильно пропитается водой, а это недопустимо. Масло и сливки нужно постоянно помешивать, иначе они незамедлительно расслоятся на две отдельные субстанции.

Важнее всего то, сколько внимания вы уделяете чему-то самому простому, самому насущному — например, любви».

Последняя бутылка шампанского уже достаточно охладилась. Сабина открыла ее и налила себе полный бокал. Сняла фартук. Но старое меховое манто снимать не стала. И свои длинные волосы закрутила на макушке в узел, как ей велел сделать отец, когда она впервые пришла в этот дом.

Она работала сейчас на кухне, точно чье-то привидение.

Деревянной ложкой она раздавила картошку, подержала ее на маленьком огне, чтобы испарилась лишняя влага, и стала понемножку добавлять в нее сливки, смешанные со сливочным маслом. Она все делала в точности так, как говорилось в рецепте, но у нее, похоже, ничего не получалось. Картофельная масса как-то странно затвердела, стала липнуть к ложке и в итоге превратилась в небольшой шар. Сабина еще уменьшила огонек, плеснула на сковородку шампанского. Снова попробовала. Нет, все равно ничего не получалось!