Се, творю - Вячеслав Рыбаков

– В общем, так, – сказал Вовка. – У нас есть две засечки: на куполе Тарсис, у Павониса, и на берегу долины Ниргал. Можно воспользоваться, чтобы не считать заново. Прикинь, где сейчас видны сразу и Фобос, и Деймос, и проводи Наиля Файзуллаевича на полчасика. Ну, вернее, на сколько он захочет… в пределах запаса для дыхания, естественно.

Она встряхнула головой, чтобы отсыревшая от мороси челка не лезла в глаза.

– Знаешь, – возмущенно сказала она, – мне бы даже не пришло в голову держать на Марсе человека, когда воздух кончится. Мог бы и не напоминать.

Наиль только опять покачал головой.

– Ну ладно, не ершись, – улыбнулся Вовка. – Сможешь?

– Легко, – ответила она. – А ты?

– Говорю ж, у нас запарка. Нормальная такая русская штурмовщина. Мы ведь уже неделю ждем чего-нибудь подходящего. И вот вчера сомалийцы сухогруз хапнули, я тебе звонил, только ты уже спать легла. Фомичев нашел однотипный на приколе и гоняет сейчас группу захвата, наверное, уже по пятому разу, чтобы они могли работать хоть вслепую. Закончит – мы туда. Переклеимся прямо в рубку и без пальбы гуманно повяжем всех на фиг, пока военные не подошли… А только что передали – южнокорейский сейнер в шторм попал, крен жуткий, тонут. Там двенадцать человек экипаж, я в две ходки управлюсь. С минуты на минуту жду точных координат. В таких условиях за саксаулом и прочей эстетикой – это уж твоя девичья доля.

– Не вздумайте к пиратам без меня соваться, – сказала Сима.

– Ну какая же драка без тебя, – ответил Вовка.

– Я не шучу. Я видеокамеру возьму, потом выложим в Интернете. Пусть весь мир увидит, как у них челюсти отвиснут… Буду первый нуль-Т журналист.

– И журналист ты, – сказал Вовка. – И физик-теоретик ты. И часовню тоже ты развалила?

– Нет, – улыбнулась Сима, – это еще до меня, в четырнадцатом веке.

– И на том спасибо… Все, хватит болтать, айда. – Он отвернулся; он бросал короткие фразы спокойно, без лихорадки, но не тратя ни секунды лишней. – Наиль Файзуллаевич, вы видите, какая она? Взрослая, опытная, решительная, уверенная в себе женщина. Две с половиной тонны берет за раз. Не вздумайте обмануться внешностью и отнестись к ней с отеческим снисхождением. Она из вас вообще веревочку совьет.

– Я уже догадался, – с улыбкой сказал Наиль.

Они энергично двинулись к лаборатории.

– Как ты с Фомичевым сработался? – вполголоса спросила Сима.

– Отличный мужик, – ответил Вовка. – Не зря мама… – и осекся. – И вообще удачно получилось, такое попадание – просто пальчики облизывать остается. Иногда и нам везет. Одним махом и на Лубянку, и китайцам звон пошел.

– Интересно, цээрушникам уже стукнул кто-нибудь? – задумчиво спросила Сима.

– Узнаем раньше или позже…

Вовка открыл последнюю дверь, пропустил Симу вперед, потом сделал знак Наилю: проходите, мол.

– Оставляю вас на супругу, – сказал он, и у Симы от того, как он ее назвал и как обыденно это прозвучало, жарко вспыхнула шея. Словно в их единстве не было уже ничего необычайного и хрупкого. Просто жизнь, трудовые будни в раю. – Пошел ждать, – посмотрел в глаза Симе. Тихо сказал: – Симочка, будь паинькой, не вздумай там по ниргальским оврагам лазить. Пожалуйста. Сейчас такой момент… Мне только не хватает о вас беспокоиться.

– Будь спок, – ответила Сима, а потом не выдержала и, коротко привстав на цыпочки, чмокнула его в щеку.

Они остались вдвоем. Сима чуть помялась – когда Вовка ушел, с нее схлынуло все оживление, вся бесшабашная лихость, осталась лишь ответственность; потом, застенчиво улыбнувшись олигарху, сказала:

– Наиль Файзуллаевич, давайте… Давайте по полной программе. Я вас потестирую немножко. Может, вы и сами все можете… Хорошо?

– А что, есть надежда?

– Ну, никогда наперед не скажешь… Давайте убедимся.

– Я в полной вашей власти, Сима, – серьезно сказал Наиль.

– Тогда вот подумайте… Вы хотели бы увидеть остров Таити? Это такое красивое и романтическое место…

– Там растет саксаул? – свойски пошутил олигарх. У Симы отлегло от сердца: есть контакт.

– Там много чего растет, – осмелев, сказала она. – Ешь кокосы и бананы. Лазурный океан растет.

– Хочу, – сказал Наиль.

– Нет, серьезно.

– Серьезно хочу. Вы не представляете, Сима, как я люблю купаться в кристально чистой морской воде. С детства. Когда родители вывезли меня в шестьдесят втором году в Геленджик… Ох, что говорить.

– Замечательно. Тогда встаньте, пожалуйста, вот сюда.

Наиль, озираясь несколько недоверчиво, встал в фокус.

– Конечно, Володя мне описывал, но… Это правда не больно?

– Вы шутите, – с благодарностью в голосе отозвалась Сима, загружая тестовую засечку.

– Нисколько.

– Абсолютно неощутимо, – успокоила она, но в озорной голове сама собой всплыла фраза из «Места встречи», и Сима не удержалась: – Чик – и ты на небесах.

– Звучит обнадеживающе, – невольно поежился Наиль, продолжая разглядывать несущую лазеры раму; фильм он смолоду помнил почти наизусть, и цитата показалась ему несколько двусмысленной. Особенно при данных обстоятельствах.

– Ну, я готова. Вы как?

– Всегда готов, – положившись на судьбу и на чувство юмора, пионерски ответил олигарх.

Лазеры моргнули, и ничего не произошло.

– Нет, – с сожалением сказала Сима. – Не вышло…

– Ну, я не слишком-то и рассчитывал… – с невольным разочарованием проговорил Наиль и, шуткой попытавшись скрыть, что все же огорчен, добавил назидательно: – Удобнее верблюду пройти в игольные уши, чем богатому войти в царствие небесное[19]…

– Да ладно вам, – махнув на него рукой, засмеялась Сима. – Я-то на что? Идемте скафандр мерить.

Небо было лютым.

Цветом оно напоминало иссохшую кожу мумии. Вылизанный песчаными бурями пожелтевший череп. Звезды на нем не светили – скалились.

Не пышное голубое одеяло, заботливо взбитое чьей-то могучей рукой, но издевательски тонкая углекислая пленочка, назвать которую воздухом не повернулся бы ничей язык.

Солнце было сморщенным и бессильным, точно над ним надругались всем караваном еще много веков назад и бросили в пустыне подыхать. Оно мучилось низко над горизонтом – и не слепило, лишь в немощной жалобе царапало глаза.

Дюны смерзшегося песка, похожего на дробленую медь, были усыпаны пористыми, как пемза, камнями; в низинах рыхло стелились наносы пыли. Прорываясь из-под пустыни, торчали мелкие и оттого особенно озлобленные скалы; им будто не терпелось пропороть кому-то бок. А вдали, в стылой дымке у горизонта, угадывалась меркнущая стена; там, сказала Сима, начинался какой-то кратер.