Жажда смерти - Кирилл Шелестов

— Я... я не думал... — залепетал Сырцов. — Он не может... Мы же с ним друзья...

— В таких делах друзей не бывает, — ответил Плохиш мрачнея.

— Что же мне делать? — Сырцов смотрел на Плохиша с ужасом. — Может быть, попросить у милиции защиту? Сказать, что мне угрожают? По работе. Милиция не сможет мне отказать.

— Да угомонись ты, — снисходительно заметил Плохиш. — Не гони! Не в Вовином это характере — на глушняк ставить. Да и смысла особого ему нет — лишний шум поднимать. Зачем? В принципе, ему выгодно все по-мирному разрулить. Это уж я так, страхуюсь по привычке.

— Так мне брать охрану или нет? — растерянно спросил Сырцов, ероша волосы.

— Конечно, брать! — без тени сомнения ответил Плохиш. — Само собой. Береженого Бог бережет.

Сырцов уже не мог успокоиться.

— Я, наверное, поеду, — проговорил он, думая о чем-то своем. — А то сейчас темнеет рано.

— Да погоди, — попытался удержать его Плохиш. — Посиди еще. Девок щас возьмем. Ко мне поедем — замутимся.

— Нет, не могу, — возразил Сырцов. — У меня жена последнее время с ума сходит, когда я с работы задерживаюсь. Ей всякие страхи мерещатся. Сам понимаешь, за меня волнуется.

Второй раз Храповицкий позвонил мне около семи.

— Пока там некоторые в Уральске водку пьют и моими деньгами швыряются, — с нажимом начал он, — я тут мотаюсь по Москве как угорелый. Всех спасаю. И при этом еще анализирую.

— Зачем же ты анализируешь? — заботливо поинтересовался я.

В его голосе я различил что-то новое. Мне показалось, он был чем-то ужасно доволен. Но насколько я знал, ничего особенно хорошего в последние часы не произошло.

— Ты все-таки осторожней с этим делом, — попросил я. — А то еще заболеешь с непривычки.

— Я пытаюсь рассчитать, сколько вы без меня протянете, если я, например, за границу уеду, — продолжал Храповицкий, намеренно не замечая моего скепсиса по поводу его способности к размышлению. — Прежде чем совсем пропадете?

Нет, он определенно ликовал. Я приготовился услышать нечто совсем необычное.

— Часа два продержимся, — заверил я. — Если нас Цепью к батарее приковать. Потом, конечно, все равно Убежим. В плен сдадимся.

— Терпилу выпустили! — не выдержал Храповицкий. — Ты представляешь?!

— Как выпустили? — опешил я. — Кто?

— «Кто-кто?» — передразнил Храповицкий. — А ты не догадываешься? С кем я сегодня разговаривал? Вот работает человек! Это я понимаю! Утром пообещал — к вечеру сделал! Не то что ты!

Упрек был не вполне справедливым, но я его принял.

— Тебе-то кто об этом сказал? — спросил я, с трудом приходя в себя.

— Пахомыч только что звонил. Он от счастья даже связно разговаривать не может. Короче, собирай Виктора, Васю, Плохиша. И Пашку Сырцова позови. Будет срочное совещание. Лен, ты меряй, если нравится, а я пока в «Живанши» загляну. — Это, по-видимому, относилось не ко мне. — Да мы тут в Петровский пассаж заскочили, барахло посмотреть, — пояснил он небрежно. — Надо же хоть иногда и о себе вспоминать. Сейчас я отойду. Телок только наберите! — быстро продолжал он, понижая голос. — Побольше! У нас в спорткомплексе отмечать будем. В ночь пойдем. А то я весь день провел как порядочный! Сил больше нет терпеть.

— А самого виновника торжества ты уже пригласил?

— Пригласил, конечно, только он, похоже, невменяемый. Ты продублируй на всякий случай. Про телок не забудешь?

— Не забуду, — пообещал я.

— И приезжай в аэропорт меня встречать, — прибавил он. — А то я уж тут по твоей бандитской роже соскучился! Ну что, Лен, выбрала что-нибудь? А чего же ты тут целый час крутишься? Давай быстрее, на самолет опоздаем!

Положив трубку, я тут же перезвонил Пахом Пахомычу. Мобильный не отвечал, а по домашнему номеру трубку взяла его жена. Мы были с ней едва знакомы: встречались изредка на корпоративных вечеринках, когда Пахомыч вспоминал о ее существовании, но обычно ограничивались в общении дежурными фразами.

Я представился, поздравил ее с освобождением мужа и попросил его к телефону.

— Отсыпается он! — отрезала она довольно нелюбезно. — Говорит, там вообще спать не мог. На тень стал похож. Круги под глазами, щеки ввалились. А были-то, как у хомяка.

— А нельзя его как-нибудь разбудить? — осторожно спросил я.

— Зачем он понадобился? — подозрительно осведомилась она.

— Храповицкий назначил совещание на вечер, — пояснил я. — Будут все директора...

— Знаю я ваши совещания! — раздраженно воскликнула она. — Одно только пьянство и шлюхи! Дайте человеку хоть в себя прийти. Он и так еле живой. Даже аппетит у него пропал!

Спорить с ней дальше было бесполезно, тем более что насчет пьянки она была недалека от истины. Я попрощался и положил трубку.

Должен признаться, что мне этот разговор не очень понравился. Конечно, Соня была агрессивна по природе и к нашим вечеринкам всегда относилась враждебно. Сейчас к ее раздражению добавлялось то, что меня, как и Храповицкого, она считала виноватым в том, что Пахом Пахомычу несколько дней пришлось провести в камере.

И тем не менее мы не были случайными собутыльниками ее мужа. Его и Сонино семейное благополучие без нашего участия не прирастало бы столь ощутимо. Мне казалось, что она, с ее практическим умом, это понимает. Кроме того, для жены, оберегающей сон мужа, она говорила, пожалуй, слишком громко.

Тут было что-то еще. Чего я пока не понимал. Или, по крайней мере, о чем мне не хотелось думать.

Квартира Сырцова находилась в семиэтажном доме в центре города. Само здание было длинным. У узкого въезда во двор стояла недостроенная будка, где по неосуществившемуся замыслу проектировщиков должна была сидеть охрана. Собственно, никакого смысла в пребывании тут охраны не было, поскольку сквозные арки позволяли машинам беспрепятственно въезжать с другой Улицы. Квартиры здесь были улучшенной планировки, и проживали в них высокопоставленные чиновники мэрии и областной администрации, получившие свое жилье бесплатно или за символическую цену.

Но двор все равно не освещался. Фонари не горели, а тусклые лампочки над подъездами бросали жидкий желтоватый свет на черный, мокрый от дождей асфальт. Когда Сырцов подъехал, было уже около девяти, начал сгущаться влажный туман. В темноте и тумане фасад дома и вереница машин у подъездов были едва различимы.

— Снег бы скорее выпал, — проворчал водитель Сырцова, паркуя машину. — Посветлее бы стало. А то с восьми часов уже — хоть глаз выколи.

— Погоди! — вздрогнул Сырцов, хватая его за рукав. — Кто там бежит? Вон, вдоль стены?

— Да где? — удивился водитель, вглядываясь сквозь лобовое стекло в ватную муть. — Я что-то не вижу никого. Да мало ли кто? Может, соседи.