Сломленные ангелы - Ричард Морган

– Доказательством я бы это не назвал, – задумчиво произнес Депре. – Хотя это и странно.

– Он, сука, врет, – скрипя зубами, выдавил из себя Шнайдер. – Если кто здесь и работает на два фронта, так это как раз Ковач. Да он же лейтенант «Клина», черт подери!

– Не испытывай судьбу, Ян.

Шнайдер уставился на меня, подвывая от боли. Мне показалось, что поющие ветви на другом конце платформы начали ему вторить.

– Дайте мне долбаный бинт, – сказал он умоляюще. – Кто-нибудь.

Сунь потянулась к пачке. Я покачал головой.

– Нет. Сначала пусть скажет, сколько у нас времени до того, как из портала выскочит Каррера. Нужно подготовиться.

Депре передернул плечами:

– Раз мы об этом знаем, значит, мы готовы, нет?

– В случае «Клина» не значит.

Вардани молча подошла к Сунь и выхватила медипак из липучего кармана на ее груди:

– Дай сюда. Если никто из вас, говна в униформах, не собирается этого делать, сделаю я.

Она опустилась на колени рядом со Шнайдером и распечатала пачку, рассыпав по полу содержимое в поисках бинта.

– Пачки с зелеными этикетками, – беспомощно сказала Сунь. – Вон те.

– Спасибо, – сквозь зубы ответила Вардани и впервые за долгое время бросила на меня взгляд. – Что, Ковач? И меня сейчас изувечишь?

– Он бы всех нас продал, Таня. Он уже нас продал.

– Ты этого не знаешь.

– Я знаю, что он без всяких документов каким-то образом смог продержаться две недели в госпитале ограниченного доступа. Знаю, что он без пропуска сумел пробраться в офицерскую палату.

Ее лицо исказилось:

– Иди ты на хер, Ковач. На раскопках в Дангреке он выбил для нас девятинедельный муниципальный грант на энергоснабжение от заубервильских властей. Исключительно на одном блефе. Без всяких сраных документов.

Хэнд кашлянул:

– Я бы предположил, что…

И тут вокруг нас вспыхнул свет.

* * *

Он пронизал собой пространство под куполом. Вокруг центральной конструкции его внезапно прорвавшиеся осколки закружились и превратились в прозрачные цветные блоки. В воздухе между блоками рассыпались искры; провода заходили ходуном, словно паруса, сорванные штормовым ветром с мачты. От растущей круговерти света лились струи искр. Расплескиваясь по полу, они пробуждали в его прозрачной глубине ответное сияние. Звезды наверху померкли. Мумифицированные тела марсиан в центре скрылись из виду, растворившись в ослепительном блеске. Все это сопровождалось звуком, не столько слышимым, сколько осязаемым кожей, насквозь пропитанной светом, – нарастающий гул и вибрации в воздухе. Это напоминало ощущение, которое испытываешь при выбросе адреналина перед началом боя.

К моей руке прикоснулась Вонгсават.

– Посмотри наружу, – воскликнула она торопливо; несмотря на то, что она стояла рядом, казалось, что ее голос доносится сквозь порывы ветра. – Взгляни на портал!

Задрав голову, я задействовал нейрохимию, пытаясь разглядеть сквозь водовороты света прозрачный купол. Я не сразу сообразил, что имеет в виду Вонгсават. Я не смог обнаружить портал и подумал, что он, должно быть, находится с другой стороны корабля, завершая очередной орбитальный виток. Потом вгляделся в мутное серое пятно, слишком тусклое для…

И тут понял.

Бушевавшая вокруг буря света не ограничивалась одним куполом. Пространство вокруг марсианского корабля тоже начинало оживать. Потускневшие звезды лишь бледно мерцали сквозь дымчатую трепещущую пелену, которая простиралась на несколько километров за пределы орбиты портала.

– Это экран, – уверенно сказала Вонгсават. – Мы атакованы.

Буря наверху постепенно стихала. В потоке света появились темные пятна. Они шустро сновали на периферии, словно косяки перепуганной серебрянки, отображенные в негативе, и медленно кувыркались в центре, разрастаясь и стягиваясь вокруг вновь ставших видимыми трупов марсиан. По углам скоплений просверкивали регулярные сполохи, окрашивая эти размытые туманности в серые и перламутровые тона. Общий гул стал тише, и речь корабля стала более организованной. Над платформой витало эхо флейты, перемежаемое пульсом глубоких органных нот.

– Это… – память вернула меня в узкую каюту траулера с дремлющей спиралью инфокатушки и крупинками данных, сметенными в верхний угол. – Это инфосистема?

– Верно подмечено, – поднырнув под струи льющегося сверху сияния, Таня Вардани указала на мозаику из пятен тени и света вокруг двух тел; на ее лице застыло странно восторженное выражение. – Чуть побольше размером, чем средний голографический рабочий стол, да? Я так понимаю, эти двое сидели за основной консолью. Жаль, что они не в том состоянии, чтобы возобновить работу, но, с другой стороны, полагаю, корабль способен и сам за собой присмотреть.

– Зависит от того, что его ждет, – мрачно возразила Вонгсават. – Посмотрите на верхние экраны. Вон то серое пятно.

Я проследил направление ее руки. Высоко под куполом на десятиметровой перламутровой поверхности было выведено размытое изображение звездного неба, закрытого защитным экраном.

Среди звезд скользил какой-то акулий, угловатый, силуэт.

– Это еще что за срань? – спросил Депре.

– Не догадываешься? – Вардани, которую практически трясло от переполнявших ее эмоций, стояла в центре нашей группы, словно в центре сцены. – Посмотрите наверх. Прислушайтесь к кораблю. Он сообщает вам о том, что это такое.

Марсианская инфосистема продолжала говорить – на языке, который никто не был в состоянии понять, но ее настойчивость не нуждалась в переводе. Световые осколки – «техноглифические цифры» – озарило меня, – «это же обратный отсчет» – мерцали, как системы контроля, отслеживающие движение ракеты. Пронзительные вскрики флейты становились то выше, то ниже, карабкаясь по ступеням нечеловеческой музыкальной гаммы.

– Боевая тревога, – проговорила Вонгсават, завороженная зрелищем. – Мы собираемся вступить в бой. Это автоматизированные боевые системы.

«Нагини»…

Я стремительно развернулся.

– Шнайдер, – проревел я.

Но тот исчез.

– Депре! – на бегу крикнул я через плечо. – Цзян! Он собирается захватить «Нагини».

Ниндзя нагнал меня у ведущей вниз спиралевидной трубы, Депре отставал от него всего на пару шагов. В руках у обоих были «санджеты» со сложенными для удобства прикладами. Мне показалось, я услышал со дна трубы шум падения, крик боли. Волк во мне отозвался коротким рыком.

Добыча!

Мы бежали, оскальзываясь и спотыкаясь на крутом склоне, пока не оказались внизу, в пустом пространстве первого зала, подсвеченного нашими «улитками». На полу, где упал Шнайдер, виднелся отпечаток крови. Я опустился на колени, вглядываясь в пятно и чувствуя, как обнажаются в оскале зубы. Поднявшись, повернулся к напарникам.