Зорге - Александр Евгеньевич Куланов

а с 1938 года вышел на связь с советской разведкой[400]. На самом же деле Зорге если и был лично знаком со Штеннесом (в Китае они едва не разминулись, но позже Штеннес не раз бывал в Токио), то не поддерживал с ним никаких прочных связей – Шелленберг ошибался. Тем не менее он сделал совершенно неожиданный и абсолютно нелогичный вывод.

Получив информацию от фон Ритгена о том, что теоретически Зорге может быть связан с советской разведкой, он договорился с шефом ДНБ о защите Зорге от подозрений партийного руководства при условии, что токийский корреспондент будет присылать фон Ритгену секретные сведения об СССР, Китае и Японии. Откуда сам фон Ритген взял сведения о связи Зорге с русскими, на чем такое предположение могло быть основано, если изначально речь шла лишь о недоверии к Зорге со стороны НСДАП, Шелленберг не упоминает вовсе, и это тоже выглядит более чем странно. Кроме как попыткой придумать прошлым числом оправдание собственного просчета это объяснить не получается.

Тем не менее, рассказывал Шелленберг, глава Имперского управления безопасности (РСХА) Рейнхард Гейдрих якобы согласился с этим предложением, внеся встречное, и обязал взять Зорге под наблюдение и тщательно проверять всю присылаемую им информацию. Первое условие Шелленберг выполнить не мог: Япония – не Германия и даже не Швейцария. Как и Отт, он, если бы даже очень хотел, не мог бы организовать слежку за Зорге в Токио – на это не было ресурсов. Что же касается второго условия, то проверка установила: «Материалы, которые присылал Зорге фон Ритгену, были действительно полезными и по характеру своему таковы, что не могли содержать дезинформацию»[401].

Этой фразой Шелленберг (или кто-то другой от его имени) фактически свидетельствует, что Зорге работал на немецкую разведку, и дальше уточняет: «…ни в своих показаниях, ни во время длительного пребывания в тюрьме Зорге ни разу не упомянул о своей работе на Берлин. Объяснить это можно лишь тем, что Зорге, имея тесные связи с фон Ритгеном, не желал раскрывать их Москве. Я пришел к такому заключению после того, как тщательно изучил материалы, присланные Зорге в Берлин; не было ни одного случая, когда Зорге пытался бы ввести в заблуждение германскую секретную службу»[402].

Так неужели Покладок и Сироткин были правы и «Рамзай» – предатель?

Во-первых, стоит еще раз обратить внимание на многочисленные несостыковки в так называемых «мемуарах». Очень похоже, что их автор, хорошо зная о том резонансе, который после войны имело расследование дела Зорге в США и Европе, с одной стороны, постарался обелить себя, действуя в стиле «я все знал, всем обо всем докладывал, но не мог ничего поделать», а с другой – бурно фантазировал на тему собственной осведомленности в этом деле, заодно стараясь заложить под дело Зорге «бомбу» обвинения в работе на германскую секретную службу. Непонятная логика действий, ошибки в датах и очевидная, с высот сегодняшних наших знаний, неосведомленность в реальной биографии Зорге, «за уши притянутая» связь со Штеннесом – все это скорее свидетельствует не против Зорге, а против автора «мемуаров», кем бы он ни был. Да, ко времени их публикации Вторая мировая война кончилась. Но война холодная только начиналась, и, как ни банально это звучит, выход в свет воспоминаний гитлеровского разведчика, находящегося в это время под контролем спецслужб США, стал одним из актов ведения информационной войны против Советского Союза.

Во-вторых, никто никогда не оспаривал того факта, что, общаясь с Ойгеном Оттом или другими немецкими официальными лицами, готовя аналитические материалы для Карла Хаусхофера, статьи для европейских газет, Рихард Зорге использовал в том числе эксклюзивную информацию, получаемую и по каналам своей разведгруппы, прежде всего от Одзаки. Он использовал все имеющиеся у него связи для того, чтобы упрочить свое положение в глазах германских друзей и коллег, и у него это блестяще получилось. Был ли в таком случае «Рамзай» двойным агентом? Ответ очевиден: нет. Рассказ Шелленберга о том, что Зорге должен был передавать в Берлин, да еще не на прямую, а через фон Ритгена, то есть по открытому каналу связи, секретную информацию о Советском Союзе, – не более чем фантазия, очевидная сразу по нескольким причинам, простейшая и важнейшая из которых заключается в том, что у Зорге не имелось таких сведений. Чтобы сообщить секретные данные об СССР, он должен был их знать, а ему не было известно практически ничего, что было бы неизвестно немцам. И если уж вести какой-то «математический» отсчет того, каким шпионом был Зорге – двойным, тройным или еще каким-то, то точнее всего и остроумнее это сформулировал Василий Молодяков: Рихард Зорге был… полуторным агентом[403].

В самом деле, если немцы не знали, что он является советским разведчиком (даже если поверить «Шелленбергу», они лишь допускали возможность его связи со спецслужбами СССР), и получали от него только ту информацию, которую он хотел им дать, то Москва отлично знала, кто такой Зорге, против кого он работает, и полностью могла контролировать все сведения, исходящие от него. Существуют этому и документальные подтверждения.

Как только Центр принял Отта-«Кота» в качестве основного источника «Рамзая», Зорге было сообщено об этом в письменном виде и выдан самый официальный карт-бланш на дальнейшую работу с германским военным атташе. 25 июля 1936 года заместитель начальника Разведупра Берзин подписал шифровку в Токио для Зорге и Штайна: «…Другое дело укрепление Вашего положения в стране и у Кота, и у новых друзей Густава. Здесь полезно знание журналистики. И Кота, и друзей Вы и Густав можете снабжать всевозможными статьями и прогнозами касательно положения в Ваших краях. И чем добросовестнее и аккуратнее Вы это будете делать, тем прочнее свяжетесь с ними. Не дублируйте только полностью работы. А то может случиться, что Кот поделится с друзьями, и обнаружится, что “ласковый теленок двух маток сосет”. Могут получиться неприятные компликации»[404].

В тот же день Артузов написал еще одно послание Зорге, снова обратившись к важнейшей теме сотрудничества с военным атташе Германии в Токио: «Помните, что самой основной Вашей задачей продолжает оставаться – сохранение и укрепление исключительных отношений, созданных Вами с Котом, наиболее глубокое врастание в немецкие круги, которые в моменты наиболее тяжелой обстановки окажутся Вашими единственными источниками информации исключительной важности и обеспечат в то же время наиболее надежную для Вас крышу. Эту важнейшую и решающую задачу Вы всегда должны иметь перед собой»[405]. Весь этот абзац был подчеркнут в письме самим Артузовым.

Зорге оставалось только исполнить указание «господина вице-директора», как именовался Артузов в шифровках, и избежать при этом компликаций – осложнений, которые могли быть вызваны его запутанными отношениями с немецким полковником Оттом, видимость которых так старался создать для