Под знаком черного лебедя - Дэвид Митчелл

Джулия сплела весь этот разговор, чтобы меня от чего-то отвлечь.

В вестибюле стояли Плуто Ноук, Гилберт Свинъярд и Пит Редмарли. Я не пользуюсь у них популярностью с тех пор, как они вышибли меня из «Призраков» на следующий же день после того, как сами туда приняли. Они не шпыняют меня – просто не замечают, как будто меня нет на свете. Меня это обычно устраивает. Но сегодня с ними был еще один парень. Еще старше их, небритый, мрачный, в коричневой кожаной куртке и джерси команды «Олл блэк». Плуто Ноук тронул его за плечо и показал на меня. Возникшая за спиной стайка девчонок отрезала пути к отступлению, но парень-«регбист» уже напирал на меня грудью.

– Это он?

– Да! – ответил Плуто Ноук. – Он!

В вестибюле стало очень тихо.

– Эй, ты. – Он схватил меня за куртку так, что она поползла по шву. От него волнами исходила ненависть. Он говорил, не разжимая передних зубов, – только губы дергались. – Ты не на того наехал сегодня, ты, говнюк сраный, дебил обоссанный, трусливый кастрированный…

– Джош! – Плуто Ноук схватил его за руку. – Джош! Это не Нил Броуз. Это Тейлор.

Парень по имени Джош уставился на Плуто Ноука:

– Это не Нил Броуз?

– Нет. Это Тейлор.

Пит Редмарли, который стоял, прислонясь к двери сортира, подбросил в воздух шоколадное драже и поймал его ртом.

– Это – тот самый Тейлор? – Джош грозно уставился на Пита Редмарли.

Пит Редмарли захрустел шоколадом:

– Угу.

– Ты тот самый Тейлор, – Джош отпустил мою куртку, – что настучал на этих гангстеров, недоделанных близнецов Крэев, которые выжимали деньги из моего брата?

– А кто… – мой голос сорвался, – кто твой брат?

– Флойд Чейсли.

Ничего себе старший братец у кроткого Флойда Чейсли!

– Да, тогда я тот самый Тейлор.

– Ну! – Джош поправил на мне куртку. – Молодец, тот самый Тейлор. Но если кто-нибудь из вас…

Все, кто был в вестибюле, попятились под его мрачным взглядом.

– …знает этого Броуза, или Литтла, или Нэшенда, скажите им, что я здесь. Скажите, что я их жду – и немедленно. Скажите, я хочу с ними поговорить.

Я вошел в зал. Там несколько ребят уже танцевали под «Video Killed the Radio Star»[39]. Большинство парней сбились в кучку у одной стены, не снисходя до танцев. Большинство девочек сбились в кучку у другой стены, не снисходя до танцев. Дискотеки – дело непростое. Кто начнет танцевать слишком рано, будет выглядеть полнейшим дебилом. Но после одной ключевой песни происходит перелом, и, если ты не танцуешь, ты ботан. У прилавка с конфетами и банками газировки Дин болтал с Флойдом Чейсли.

– Я только что видел твоего брата, – сказал я Флойду. – Господисусе. Не хотел бы я перейти ему дорогу.

Из-за меня Флойд провел все утро в кабинете директора, где из него выжимали показания против Нила Броуза. Почем я знаю, – может, он меня ненавидит.

– Сводного брата. Да, он хороший парень. Зря я ему сразу не сказал. Он теперь хочет поджечь дом Броуза.

Я завидовал Флойду – он-то уже все рассказал родителям.

– Надо думать, Нэшенд и Литтл сегодня тоже не покажутся.

Рядом со мной вырос Дин и предложил мне свой шоколадный батончик – откусить. Флойд купил мне банку пепси.

– Ты погляди на Андреа Бозард! – Дин показал на девочку, которая когда-то в начальной школе у мисс Трокмортон изображала пони и мастерила вместе со всеми птичьи гнезда, где вместо яиц были желуди. – В чирлидерской юбочке.

– А что с ней такое? – спросил Флойд.

– Аппетитная! Так бы и съел! – Дин изобразил тяжело дышащую собаку с высунутым языком.

Врубили «Frigging In The Rigging»[40] Sex Pistols, и аптонские панки принялись плясать у сцены «пого» – заскакали, как на пружинах. Стив, старший брат Освальда Уайра, со всей дури врезался головой в стену, так что папа Филипа Фелпса повез его в вустерскую больницу на случай, если у него окажется сотрясение мозга. Но по крайней мере некоторые ребята начали танцевать (ну, вроде как), так что следующей песней диск-жокей поставил «Prince Charming»[41] Adam and the Ants. Там есть такой особый танец, который Адам Ант танцует в видеоклипе. Все выстраиваются в ряд, скрещивают запястья перед собой, а ногами переступают в такт музыке. Но каждый из ребят хотел быть Адамом Антом, который танцует на шаг впереди всей толпы, так что ряд двигался взад-вперед по залу все быстрей и быстрей, и наконец ребята уже практически бежали. Потом поставили Fun Boy Three – «The Lunatics (Have Taken Over The Asylum)»[42]. Под эту песню нельзя танцевать, если ты не Подгузник. Может быть, он расслышал в ней тайный ритм, которого не слышал больше никто.

– Подгузник! Эй ты, калека! – крикнул Робин Саут.

Подгузник даже не заметил, что больше никто не танцует.

Тайны действуют на тебя сильней, чем ты думаешь. Приходится врать, чтобы тебя не разоблачили. Приходится направлять разговор в другую сторону. Все время боишься, что кто-то тебя поймает и всем все расскажет. Думаешь, что ты владеешь тайной, но на самом деле она тебя использует, разве не так? Что, если психи переделывают своих докторов сильнее, чем доктора – своих психов?

В сортире был Гэри Дрейк.

Когда-то я бы замер на месте. Но только не после сегодняшнего.

– Привет, – сказал Гэри Дрейк.

Раньше он бы отпустил какую-нибудь остроту насчет того, что я собственный член не отыщу. Но, оказывается, я теперь популярен настолько, что сам Гэри Дрейк со мной здоровается.

В окно струился декабрьский холод.

Я со скучающим лицом едва заметно кивнул. «Угу».

В желтой реке дымящейся мочи скакали вверх-вниз, как поплавки, окурки.

Заиграли «Do The Locomotion»[43], и все девчонки выстроились паровозиком и зазмеились по залу. Потом – «Oops Upside Your Head»[44], под нее танцуют, изображая что-то вроде гребли на лодке. Это не для парней. Зато парням можно танцевать под «House Of Fun»[45] Madness. Это песня про то, как парень пришел покупать презервативы, но на Би-би-си ее не сразу запретили, потому что до Би-би-си двойной смысл доходит с большим замедлением, уже после того, как дошло до самого последнего болвана в последней глухой деревне. Подгузник заплясал этакий странный танец – он дергался, как будто его било током, и несколько парней стали ему подражать. Поначалу только для того, чтобы поиздеваться над ним. Но выходило классно. (В каждом великом изобретателе прячется Подгузник.) Включили Talking Heads – «Once In A Lifetime»[46]. Это и была та самая ключевая песня, после которой не танцевать уже не круто, а круто – танцевать. Так что мы с Дином и Флойдом тоже вступили в танец. Диск-жокей включил стробоскоп. Только ненадолго, потому что от вспышек стробоскопа у человека могут взорваться мозги. Танцевать – все равно что идти по людной улице. Танец похож и на миллион других занятий, в которых главное – не задумываться о том, что делаешь. В буре стробоскопных вспышек, в грозовом ночном лесу шей и рук я разглядел Холли Деблин. Она танцевала что-то вроде танца индийской богини – плавно покачиваясь, но резко двигая руками. Кажется, она меня увидела в своем грозовом ночном лесу, потому что, кажется, она мне улыбнулась. («Кажется, улыбнулась» – это не совсем то же, что «улыбнулась», но в миллион раз лучше, чем «не улыбнулась».) Диск-жокей поставил «I Feel Love»[47] Донны Саммерс. Джон Тьюки начал показывать эту новую модную штуку, пришедшую из Нью-Йорка. Называется брейк-данс. Он потерял равновесие и врезался в группу девчонок, которые повалились, как кегли. Друзьям пришлось его спасать, а то его пронзили бы десятки каблуков-шпилек. Пока крутили «Jealous Guy»[48] Брайана Ферри, Ли Биггс принялся обжиматься с Анджелой Буллок. Они лизались в углу, а Дункан Прист встал рядом и принялся изображать телящуюся корову. Но все, кто смеялся, на самом деле завидовали. Анджела Буллок носит черные лифчики. Потом, во время «То Cut A Long Story Short»[49] Spandau Ballet, Алистер Нёртон ушел в угол с Трейси Импни, громадной готкой из Бразеридж-Грин. Диджей поставил «Are „Friends“ Electric?»[50] Гэри Ньюмана и Tubeway Army, и Колин Поул с Марком Бэдбери изобразили танец робота с остекленевшими глазами.