Комсомолец. Осназовец. Коммандос - Владимир Поселягин

Фыркнув, я закончил читать и положил папку перед собой, сказав:

– Когда мы в Берлин войдем, я специально у танкистов тяжелый танк попрошу и этот особняк в щебень превращу, а эту тварь графиню и ее доченьку повешу на флагштоке, пусть бултыхаются и ножкой о ножку постукивают.

Говорил я специально для наркома, понятно, что шла проверка, и нужно было показать, что никаких родственных чувств, которых и на самом деле не было – они мне никто были, у меня нет. Совсем нет. Судя по блеснувшим от удовлетворения глазам Берии, тот мой спич принял положительно, я бы сказал благожелательно.

– Значит, ты не испытываешь никаких чувств к объявившейся родне?

– Вы издеваетесь, что ли?! – возмутился я. – Я их первый выпотрошу, и кто они там, мне плевать. Начали на меня охоту, имейте мужество ответить.

– Ну, охоту начала твоя сестра, мать ни при чем.

– А вот этого не надо, если бы не мать, эта стерва белобрысая даже не подумала бы устраивать на меня охоту. Все равно я доберусь до них. Спасибо, кстати, за информацию… э-э-э… товарищ нарком, – добавил я, вспомнив о субординации, хотя раньше не придерживался ее.

– По вновь открывшимся обстоятельствам я решил придать тебе охрану… Временно, пока мы не закончим все следственные действия. Дело серьезное, попытка ликвидации Самого.

– Ясно, – вздохнул я.

После той встречи, она у нас была единственная, я действительно работал и проходил обучение по пилотированию, перейдя-таки на УТИ-4, под присмотром выделенной охраны. Но недолго, через восемь дней ее убрали. Причина была проста: удалось добыть сведения, что моя дражайшая сестренка была эвакуирована в Германию. С серьезным ранением. Значит, хорошо я ее тогда зацепил. Всего было восемь ранений – я не шучу, восемь. Ладно, семь по счастливой случайности просто царапины, кожу немного пробороздило, наделав ей шрамы, но вот одна была серьезная, вошла под лопатку, ну и сильная кровопотеря. На мое удивление, лейтенант, что сообщил мне эти сведения, пояснил, что она была под военной химией, поэтому и смогла тогда уйти, но по его же словам, когда добралась до укрытия, чудом не отошла на тот свет.

Бандиты, что обеспечивали ее всем необходимым, – это была уже другая группа, – выкрали военного врача, и тот провел нужную операцию и извлек пулю из ее плеча (око за око, зуб за зуб), после чего они его ликвидировали и через несколько дней, ночью посадив на прибывший самолет, отправили девицу через линию фронта. Их взяли после этого, так что информация была достоверная. В общем, девки тут не было, и с меня охрану сняли. Поспокойнее стало.

Теперь по быту. Через восемь дней после той стрельбы, как раз когда охрана была снята, мы, наконец, переехали в наш дом. Строители к этому времени уже пять дней как все закончили и, получив заработанное, покинули нас, тем более бригадиру и еще шестерым пришли повестки из военкомата – под Киевом было очень тяжело, хотя окружения еще не было, но свалка из частей там уже присутствовала. Поэтому под Москвой начали формировать еще три добровольческих дивизии.

В общем, при заселении я нанял двух амбалов, которым еще не повезло попасть под мобилизацию, и вместе с ними за день занес всю заранее купленную мебель, что находилась в амбаре, и с сестрами начал устраиваться. Медленно нагревающийся дом хорошо принял нас.

Он имел такую планировку. Со двора по высокому новенькому резному крыльцу попадаешь в неотапливаемые небольшие сени, два на три метра, со сбитыми полками на стенках для всякой всячины. Прямо дверь, что ведет на кухню. Это помещение было большое, там свободно размещалась печь, не та русская, на которой Иван-дурак спал – или Емеля, не помню, – в общем, обычная кухонная печь, за ней газовая плита, стол для готовки, там же буфет и стол для принятия пищи, на полу длинная ковровая дорожка. Еще я купил на рынке натюрморт. Вот пока и все, что у нас имелось из мебели для кухни. Ах да, четыре стула находились на кухне у стола, остальные в зале или у меня внизу.

Дальше. На кухне было два окна: одно к соседям, другое в огород. Гардины и занавески мы уже повесили, я даже дефицитный тюль достал, так что кухня приобрела совсем жилой вид, хотя из-за недостатка мебели и смотрелась полупустой. Ну да ладно. Слева от окна была небольшая каморка в углу, там был санблок, то есть унитаз и раковина для умывания. Вторая раковина, но уже для кухни, прилепилась к стене этой же каморки. Слив был один. Еще на кухне была лестница, что вела на нулевой этаж. Как я и просил, ее сделали винтовой – и места мало занимает, и удобно. Она находилась в углу кухни, между окнами. Перила были резные, плотник постарался, я ему за это премию выдал.

По кухне все, теперь зал. Он был довольно приличного размера, почти в центре, чуть ближе к той стене, за которой был двор, находилась печь для отопления. Причем она начиналась на нулевом этаже, там я ее и топил, обогревая сразу два этажа, а наверху поддувало было закрыто. В общем, строители по моей просьбе снесли тут все, кроме печи, естественно, и сделали две небольшие комнаты, используя печь как опору и часть стен. В общем, теперь у меня был в этой половине зал и две комнаты, вход в которые был закрыт занавесками. Так что у каждой сестренки было по своей комнате, чему они были очень рады и особо не косились на то, что я себе целый этаж отжал. У сестер в каждой комнате было по окну, открывающемуся, но сейчас заделанному на зиму, кровати, полки и все, что нужно для девчат. Даже по небольшому столику и настольной лампе, чтобы они домашними уроками занимались. Окно Ольги вело во двор, а Али на улицу – вот и вся разница, размеры комнат были одинаковые.

В зале было два окна на улицу, большие и высокие потолки, стол посередине с тремя стульями, большой шкаф с зеркалом на дверце у стены, рядом притулилась часто используемая девчатами швейная машинка, они ею уже в полной мере овладели, потом был сервант, рядом на стене висела тарелка репродуктора. Он у нас почти всегда был включен. Еще я купил небольшую мягкую софу и над ней повесил турецкий ковер. На стене расположил два пейзажа. Все окна были обеспечены гардинами и занавесками.

Забыл упомянуть про часы с кукушкой – купил по случаю и повесил в зале. Сестренки первое время жаловались, что те громко тикают и звенят, но потом перестали, привыкли.

Нижний этаж был моим личным. Из кухни лестница вела в комнату, которая еще не была обжита нами и не имела мебели, разве что Аля от лестницы к дверям в мою комнату постелила длинную дорожку. Но уже топилась, печь была поставлена тут и вела наверх, там был свой очаг для готовки, внизу для отопления – печь такая специальная. Из этой же комнаты был второй выход на лестницу, что была прилеплена к дому, но он был постоянно заперт, я пользовался тем, что вел на кухню. Под лестницей был люк в полуподвал, где мы хранили часть наших запасов.

Теперь мой зал, мое жилище на нулевом этаже. Двери были двустворчатые, крепкие, запирались изнутри. В комнате пять полуподвальных окон под самым потолком, естественно, были гардины и занавески. Весь добытый тюль ушел на верхний этаж, так что мне ничего не досталось. Только занавески, сшитые сестренками. Печка стояла так же, как и наверху. Да, в принципе, как я и говорил, это она и была. Кровать я поставил за ней и сделал вокруг балдахин из легкой сиреневой ткани, смотрелось восхитительно. Полы тут еще были холодные. Не до конца прогрелись, поэтому я как-то на миг заскочил на рынок и привез себе большой ковер. Мебели в моей комнате было немного. Роскошная двуспальная кровать, настоящий старинный письменный стол в углу, один из стульев кухонного гарнитура и небольшой диван, лежа на котором я любил размышлять. Это было все. Разве что могу добавить, что повесил еще один ковер над диваном и украсил его разным трофейным холодным оружием. Все семь единиц повесил, сколько было. Ничего, трофеи будут, добавлю.