Белая Сибирь. Внутренняя война 1918-1920 - Константин Сахаров

Оттого-то ни одна партия, никогда и нигде, не выражала народных масс и не может выразить; оттого-то лучшие и настоящие вожди фашизма в Европе отвергают всякие партии; наконец, оттого-то в нашей России все сильнее и значительнее разрастается число беспартийных. Это именно и есть та масса русского народа, от которой, и только от которой зависит будущее государства Российского и устройство его.

Такими же беспартийными были и те миллионы, которые составляли полчища белых; их беспартийность была совершенно того же характера и направления, как и у массы беспартийных в самой России. Но и те и другие русские люди никогда не считали и никогда не признают монархизм за партию.

Русский народ был всегда монархичен; а теперь, когда на его горбу перебывали и сменились после марта 1917 года сотни владык, от Родзянко, Милюкова до Нахамкеса и Бронштейна, – все эти партийные вожаки, крупные партийные люди, а результат от всех них получался один, то есть все большая и большая разруха, все сильнейшее унижение национального достоинства, – не осталось, думается, ни одного честного русского, который явно или пока тайно не был бы проникнут монархической идеей.

И, бесспорно, Белое движение дало толчок к выявлению этого, доказало силу, значение и жизненность этой идеи.

Но также несомненно – и это также определилось из Белого движения – русский народ желает, даже жаждет осуществления монархической идеи не для самой идеи, а для счастья и пользы России. Народ признает поэтому только действенный монархизм, то есть такой, который сможет устроить Государство, поднять его на высоту и защитить народную жизнь от всего, что было гадко и скверно не только в период революционной смуты, но и до нее, до 1917 года.

Когда за адмиралом А. В. Колчаком шли массы, несли под его знаменем в жертву долгу свои труды, кровь и жизни, – людей охватывал порыв и вера в то, что вождь откроет народу возможности приближения к его, народным, идеалам права, правды и справедливости. Других вождей в то время не было и быть не могло, ибо народ монархичен не на словах, а на деле. До какого предела это могло дойти, видно из следующего: почти всегда, когда адмирал Колчак приезжал в армию, ко мне являлись начальники проходящих частей, дивизий, полков и батарей с просьбой, чтобы верховный правитель вышел к войскам; их солдаты просили: «Покажите нам того, за кого Россия воюет». Крестьяне в Сибири и в Забайкалье называли покойного адмирала в период успехов армии: «царь Колчак». И надо было видеть тот восторг в войсках, какой охватывал их, когда они видели своего вождя. Более тихо, но с глубокой преданностью, почти с обожанием встречали его и крестьянские массы в тех тысячах сел, которые посетил адмирал. Что произошло, бы если бы белые имели конечную, полную победу?..

Вот что приоткрыло и показало еще Белое движение. И ярко, страшно доказало, что слабость, бездействие и забвение простых народных идеалов влечет неминуемо за собою сначала разочарование масс, а затем гибель и еще большую разруху.

Теперь успокаивается, внешне и временно, взбаламученное русское море, затихают его усталые народные массы; но волнение идет, широко и глубоко расходится оно, это волнение чистой монархической идеей, тоской по законному царю. И все больше будут волны, все шире движение, и, быть может, не далек уже тот день, когда вскипит снова русское море и вынесет свой грозный девятый вал. Вознесет для того, чтобы смыть всю нечисть, загрязняющую Россию, а на гребне высоко поднять исконную русскую царскую власть и с нею право, правду и высшую справедливость.

В Белом движении была одна ужасная для всех русских сторона, та самая, которая заставляла, быть может, интервентов не раз потирать радостно руки; это взаимное уничтожение русскими друг друга. Народ и страна разделились на два лагеря, на белых и красных.

В стане белых никогда не было не только ненависти и злобы по отношению к красным массам, не было даже и вражды. Кроме отдельных, весьма редких случаев расправы за предательство, за измену и за зверство, никто не может указать на систематическое преследование и истребление, на террор, который широко применялся в противном лагере. Более того, среди белых всегда существовала жалость к своим страждущим братьям и вытекающая из нее мягкость к ним.

И это понятно само собой: тот беспощадный террор, каким пропитана вся красная, большевицкая Россия, направляется и проводится исключительно инородцами, главным образом интернациональным жидовством. Белая же Русь имела вождями и руководителями только своих, русских людей, была строго национальна.

Белые разобрались своевременно и полно в тех расслоениях, на которые делилась тогда часть России, оставшаяся под властью коммунистов-большевиков. Больше всего, на первом плане была масса, вначале одурманенная революцией, но быстро отрезвевшая и потому ненавидевшая социалистов всеми своими силами. Но масса усталая, инертная, бездеятельная и совершенно неспособная сама по себе, своими силами сбросить присосавшихся паразитов. В этой массе кое-где, в очень малом числе, проступали преступные элементы, и то главным образом не среди крестьянства, а из рабочей бедноты. Это были или совершенно люди отпетые, иной раз из каторжан, или ослепленные и тогда еще не прозревшие.

Далее шел весьма значительный слой тех русских людей, из интеллигенции, для которых Россия составляла и составляет все, которые, являясь русскими до мозга костей, не могут жить вне России, для которых понятия родина, вера, царь – не одни слова. Таких было и есть большинство во всех городах русских; с ними все мы связаны неразрывными узами крови и общего духа. Среди этих многих сотен тысяч русских наблюдалось всегда не только полное сочувствие белым, но их горячие молитвы сопутствовали нам, и их желания были направлены в сторону нашей полной и скорой победы.

Многие из них, этих простых, честных и цельных русских людей, принуждены были служить большевицким комиссарам, правда не с первых дней возникновения Белого движения, а примерно с конца лета 1919 года. Кто обрек себя на это тяжкое дело из-за семьи, из-за куска хлеба, многих заставила неизбежность – иначе грозила тюрьма или расстрел.

Только небольшой сравнительно процент русской беспартийной интеллигенции пошел на службу теперешних владык Русской земли, жидовского интернационала, из-за личных расчетов, из-за мелкого честолюбия или по полной беспринципности. Бог и совесть судья им!

А чем лучше те, которых немало нашлось среди самой первой русской эмиграции, из тех таких же беспринципных людей, что в самом начале смуты уехали за границу. Случайно ускользнув от красных, они не примкнули и к белым, выжидая в безопасности, когда на их стороне определится успех. Теперь многие из них начинают прикрываться фарисейскими заявлениями, что будто бы они все предвидели и знали заранее. Ну а это, видимо, просмотрели, упустили и тогда, да и теперь не понимают: если бы все дружно и соединенно пошли с самого начала на поддержку Белого движения, то временные успехи его легко обратились бы в окончательную победу!

Чтобы представить полную картину, как шло расслоение красной стороны нашей общей матери России, остается упомянуть о самом верхнем слое, состоявшем почти сплошь из руководителей; это люди по преимуществу нерусские, для которых Россия, Отечество, Вера, традиции – все это является ненавистным, над истреблением чего они и работают в открытую с первого дня революции.