Ночной цирк - Эрин Моргенштерн

Он подносит руку к ее лицу, с ужасом ожидая, что пальцы пройдут сквозь нее так же легко, как прошли сквозь розу. Когда, прикоснувшись, он чувствует тепло ее кожи и понимает, что она не призрак, его сердце рвется прочь из груди. Он прижимает ее к себе, и его горячие слезы теряются в копне ее волос.

— Я люблю тебя, — шепчет он, когда к нему возвращается способность говорить.

Они стоят, обнявшись, не в силах оторваться друг от друга.

— Я не могла тебе этого позволить, — шепчет Селия. — Не могла потерять тебя.

— Что ты сделала? — спрашивает Марко. Он до сих пор толком не понимает, что именно произошло.

— Я использовала цирк как якорь, — объясняет Селия. — Я не была уверена, что это сработает, но потерять тебя было бы невыносимо. Пришлось рискнуть. Я пыталась забрать тебя с собой, а потом ты исчез, и я испугалась, что все-таки тебя потеряла.

— Я здесь, — успокаивает ее Марко, поглаживая по волосам. — Я здесь.

Их изгнание из физического мира и реинкарнация в замкнутом пространстве цирка ощущается совсем не так, как он ожидал. Ему кажется, что они не заперты, а перенесены за некую грань. Словно он и Селия существуют параллельно цирку, а не внутри него.

Он оглядывает деревья, длинные ниспадающие ветви плакучей ивы, покрытые инеем, ряды фигурно подстриженных кустов, выстроившихся вдоль аллей подобно призракам. И только сейчас замечает, что сад начинает таять.

— Факел погас, — говорит Марко. Только теперь он чувствует пустоту. Цирк окружает его со всех сторон, словно опустившийся на землю густой туман. Он мог бы протянуть руку и дотронуться до прутьев решетки, как бы далеко она ни находилась. Даже не всматриваясь, он видит эту решетку вокруг цирка и может оценить расстояние до нее, видит вереницу шатров, неосвещенную главную площадь и стоящую посреди нее Тсукико. Он ощущает каждый закуток цирка так же ясно, как прикосновение рубашки телу.

И только Селия кажется ему сияющей и настоящей. Но и ее сияние начинает дрожать, словно огонек свечи, который вот-вот погаснет.

— Ты не даешь цирку исчезнуть, — догадывается он.

Селия кивает. Она только начала ощущать навалившуюся на нее тяжесть. Оказывается, без поддержки факела это невыносимо трудно. Ее сосредоточенности не хватает на мелкие детали. Что-то ускользает, тает, словно окружающий их ледяной цветник, и она понимает, что, если цирк разрушится окончательно, ей уже не хватит сил вернуть его к жизни.

Она дрожит от напряжения. И хотя ей становится легче, когда Марко крепче прижимает ее к себе, она продолжает дрожать в его объятиях.

— Отпусти его, Селия.

— Не могу, — шепчет она. — Он не устоит, если я его отпущу.

— Что тогда будет с нами? — спрашивает Марко.

— Я не знаю, — говорит Селия. — Я остановила его, как часы. Сейчас он как бы между небом и землей. Но он не может так существовать. Цирку нужен хранитель.

Нью-Йорк, 1 ноября 1902 г.

В прошлый раз Бейли заходил в этот шатер вместе с Поппет, и внутри все было заполнено густым белым туманом.

Тогда — Бейли не верится, что это было всего несколько дней назад, — пространство шатра казалось бесконечным. Теперь же от тумана не осталось и следа, и он ясно видит белые очертания стен и застывших зверей. Птицы, летучие мыши и бабочки повисли в воздухе, словно подвешенные на невидимых струнах. Ничто не шелохнется. Не трепещут бумажные крылья. Все замерло.

Некоторые звери сидят на земле прямо у ног Бейли. Среди них — черный кот, сгорбившийся, словно перед прыжком, и белая лисица с серебристым подпалом. Есть и животные побольше. Например, зебра с полосатыми боками. Спящий лев с белоснежной гривой. Белый олень с огромными рогами.

Рядом с оленем стоит мужчина в темном костюме. Он почти прозрачный — словно призрак или отражение в стекле. Местами его костюм кажется просто игрой теней. Сквозь рукав его сюртука Бейли видит силуэт оленя.

Бейли гадает, не является ли призрак плодом его воображения, когда тот поднимает глаза. Они оказываются неожиданно яркими, хотя Бейли не может понять, какого они цвета.

— Я просил ее не посылать тебя этой дорогой, хоть она и самая короткая, — говорит он.

— Кто вы? — спрашивает Бейли.

— Меня зовут Марко, — представляется мужчина. — А ты, должно быть, Бейли.

Бейли кивает.

— Я надеялся, что ты окажешься постарше, — говорит Марко. В его голосе звучит нескрываемая грусть, но Бейли слишком удивлен встречей с призраком, чтобы заострять на этом внимание.

— Вы умерли? — спрашивает он, подходя ближе. Под определенным углом кажется, что Марко обретает плотность, но через мгновение он снова становится прозрачной тенью.

— Не совсем, — качает головой Марко.

— Тсукико сказала, что она единственная живая душа в цирке, которая знает, что здесь произошло.

— То, что говорит мисс Тсукико, не всегда соответствует действительности.

— Но вы выглядите словно призрак, — говорит Бейли, не зная, как еще описать то, что он видит.

— Ты тоже кажешься мне призраком, так кто же из нас действительно существует?

Бейли понятия не имеет, что ответить, и поэтому сам решает спросить о первом, что приходит в голову:

— Это ваш котелок валяется на площади?

К его удивлению, на лице Марко появляется улыбка.

— Вообще-то мой, — кивает он. — Он слетел у меня с головы прямо перед тем, как все случилось, и остался там.

— А что случилось? — спрашивает Бейли.

Марко отвечает не сразу.

— Это довольно длинная история.

— То же самое сказала Тсукико, — говорит Бейли. Ему хочется отыскать Виджета. Уж он-то сумел бы рассказать любую историю.

— Значит, на этот раз она говорила чистую правду, — усмехается Марко. — По ряду причин, на объяснение которых у нас сейчас нет времени, Тсукико собиралась сделать меня пленником факела. Однако все пошло не совсем по плану, что и привело к нынешнему положению вещей. Я был развеян в пыль, а потом вновь собран воедино, но при этом утратил целостность.

Марко протягивает руку, чтобы Бейли мог его коснуться. Пальцы проходят сквозь призрачную ладонь, встретив лишь незначительное сопротивление, словно в воздухе что-то есть, но ему не хватает плотности.

— Это не наваждение и не фокус, — говорит Марко.

Бейли на секунду задумывается, сосредоточенно нахмурившись, но потом неуверенно кивает. Поппет говорила ему, что нет ничего невозможного, и он начинает этому верить.

— Я не могу взаимодействовать с тем, что нас окружает, так же, как это делаешь ты, — объясняет Марко. — Мне ты тоже кажешься призрачным, впрочем, как и все вокруг. Вероятно, нам еще выпадет возможность поговорить об этом подробнее. А сейчас следуй за мной.