Мифы и легенды Средневековья - Сэбайн Бэринг-Гулд

из своих стихотворений Талиесин излагает историю Брана Благословенного, в которой загадочный сосуд занимает главное место.

Однажды во время охоты в Ирландии Бран пришел на берег озера, называемого Озером Чаши. Он увидел там ужасного черного великана, ведьму и карлика, которые поднялись из воды, держа в руках сосуд. Он уговорил их поехать вместе с ним в Уэльс, где поселил в своем замке и в благодарность за свое радушие получил чашу. Она обладала свойством исцелять любые смертельные болезни, останавливать кровь и воскрешать мертвых. Однако те, кого она оживляла, лишались способности говорить, чтобы не раскрыть тайны сосуда. На пиру, который Бран дал в честь Мартолона, короля Ирландии, уэльский правитель подарил чашу своему гостю. Он стал сожалеть, что сделал это, когда через несколько лет между ним и королем Ирландии разразилась война. Тогда он обнаружил, что не может сражаться со своим противником, ибо каждый убитый солдат неприятеля возвращался к жизни при помощи священного сосуда. Однако Бран все же отрубил голову вражескому правителю и бросил ее в чашу. Тогда ее чудесные свойства пропали.

Эта чаша считалась одним из тринадцати чудес Британии. Ее на своем хрустальном корабле привез Мирддин, или Мерлин. Может быть, это то же самое, что и котел Серидвен. Серидвен была кельтской богиней-матерью, Деметрой, источником жизни и хранительницей мертвых. История о ее котле рассказывается в «Сосуде Серидвен», или «Истории Талиесина».

В древние времена жил человек по имени Тегид Воел, жену которого звали Серидвен. У них родились красавец сын Морвран ап Тегид, прелестная дочь Крейрвай, а также Арагдду, самое отвратительное из всех созданий. Серидвен, зная, что бедный урод не будет счастлив, решила приготовить для него Отвар Вдохновения. Она поставила котел на огонь, сложила в него необходимые составляющие и оставила маленького Гвиона следить за его кипением, а слепую Морду поддерживать огонь в течение одного года и одного дня, не позволяя процессу остановиться ни на мгновение. Однажды, когда двенадцать месяцев почти миновали, три капли из кипящего варева брызнули на палец Гвиону. Поскольку они ошпарили его, то он засунул палец в рот и в тот же миг обрел знания о будущем. Он понял, что Серидвен попытается убить его за то, что он попробовал драгоценные капли, и поэтому он сбежал. Тогда отвар начал кипеть слишком сильно и погасил огонь.

Серидвен в ярости ударила Морду по голове и бросилась в погоню за Гвионом Малышом. Он превратился в зайца, и тогда она приняла обличье собаки. Он прыгнул в воду и стал рыбой, в тот же миг она обернулась выдрой. Тогда он выпорхнул из воды маленькой птичкой, а она воспарила соколом. Он превратился в пшеничное зернышко и упал в кучу зерен, но Серидвен тут же стала курицей и проглотила его. От этого она зачала ребенка, через девять месяцев родила прекрасного малыша, которого положила в лодку, обтянутую кожей, и вверила волнам 29 апреля.

В этой сказке бардов мы встречаем очень древний кельтский миф. Крайне трудно установить, что именно символизирует котел. Некоторые считают, что он олицетворяет океан, другие полагают, что это — воплощение жизненной силы земли, которая производит три хороших времени года, символом которых и являются капли. Однако мы слишком мало знаем о мифологии друидов, а легенды, дошедшие до нас, уже чересчур сильно изменились, чтобы с уверенностью говорить о таких догадках.

Этот сосуд с напитком мудрости занимает важное место в британской мифологии, что становится ясно из того, как барды говорят о нем. Талиесин, описывая посвящения в тайны чаши, восклицает: «Я потерял свою речь!» — поскольку все, кто получил преимущества стать полноправными членами братства, были обязаны блюсти секрет. Это посвящение рассматривалось как новое рождение, а те, кто некогда прошел его, считались избранными, возрожденными, отделенными от других людей, которые пребывают во мраке и неведении.

Более чем вероятно, что изначально церемонии посвящения включали человеческие жертвоприношения, поскольку в сосуде содержится человеческая кровь и с копья в качестве необходимого атрибута стекает кровь. В истории Передура в чаше в крови плавает человеческая голова. В рассказе о Бране Благословенном отрубленную голову бросают туда, чтобы лишить ее силы. Талиесин называет Передура «героем кровоточащей головы».

Уэльсские авторы также упоминают о копье. Одно из предсказаний, которое приписывают Талиесину, гласит, что «королевство Логрия [Англия] погибнет от окровавленного копья». Пять веков спустя Кретьен де Труа упомянул об этом пророчестве.

Возможно, это копье является символом войны.

Первым, кто приспособил тайну друидов на пользу христианству, был британский отшельник, который записал на латыни эту легенду. Гелинанд (ум. 1227) говорит: «В то время (720) в Британии некоему отшельнику ангел явил чудесное видение: чашу, из которой Спаситель вкушал со Своими учениками. Тот же отшельник, что записал эту историю, назвал чашу Градалем». И он добавляет: «По-французски они называют градалем, или граалем, большой, довольно глубокий сосуд, в котором мясо с подливкой подается богатым людям».

Время, когда жил этот отшельник, точно неизвестно, поскольку хотя Гелинанд и рассказывает, что его видение имело место в 720 году, но Ашшер утверждает, что оно произошло после 1140 года.

После создания легенды авторы романов превратили миф в описание христианских рыцарских добродетелей. Стол избранных из поэзии бардов превратился в Круглый стол рыцарей короля Артура, а священный сосуд тайн стал Граалем. Голова жертвы была забыта, а жертвенная кровь превратилась в кровь Христа.

Похоже, предание о древнем братстве друидов сохранилось и вновь приобрело актуальность у тамплиеров. Так же как Рыцарь Храма воевал за Гроб Господень, солдат Мунсальвеша сражался за Святой Грааль. Члены обоих орденов давали обеты послушания и безбрачия, оба подчинялись главе, который обладал монаршей властью. Древний храм Грааля был круглым, как Стонхендж, такие церкви, посвященные Гробу Господню, строили рыцари-монахи. Против ордена тамплиеров было выдвинуто обвинение в ереси, предполагалось, что их вдохновили идеи гностицизма. Я думаю, едва ли возможно, чтобы эта восточная ересь оказала влияние на западное общество эпохи Средневековья. Никакие другие черты гностицизма в религиозной истории Запада не обнаружены, что, несомненно, имело бы место, если бы эта ересь оказалась достаточно сильной, чтобы приобрести власть над церковным обществом. Я полагаю, что истоки доктрины или обрядов тамплиеров необходимо искать на Западе.

Тамплиеров обвиняли в том, что они поклоняются идолу. В «Хрониках Сен-Дени», заканчивающихся на 1461 году, он описан следующим образом: «Человеческая голова, сохраненная и обработанная, которая для тамплиера была предметом его мерзкой веры и поклонения и которой он придавал большое значение; в ее глазницы были вставлены карбункулы, сияющие небесной голубизной». А. Бзовский в продолжении «Церковной истории» Барония