Аллигат. Книга 2 - Жанна Штиль

Оценивать антикварные книги леди не умела. Уникальность библиографической редкости зависит не только от года издания и тиража, а и от многих других факторов. Да и речь шла не о краже раритета в целях его перепродажи, а о возврате семейной реликвии.

Который из часовников нужный? — гадала Ольга. Взять оба она не может. Не потому что не сможет вынести, а потому, что место похищенной книги не должно остаться пустым.

Если сейчас, судя по всему, викарий из года в год ограничивается лишь визуальным пересчётом книг, то при ближайшей инвентаризации нехватка одного экземпляра приведёт к полной проверке книжного фонда церковной библиотеки. В результате этого будет установлено название пропажи, что негласно укажет похитителя, как коллекционера подобной литературы, так и возможного недобросовестного преемника.

Ольга вытащила закладку из первого молитвенника и облегчённо выдохнула. Её конец, зажатый в обрезе, был гораздо светлее того, что виднелся над ним. Значит, клочок бумаги оставлен давно.

Изучив листик, лежащий поверх второго молитвенника, леди определила, что оставлен он был недавно.

Больше не колеблясь, она вернула первую книгу на место и положила на стопку подложную. Прислушалась. До неё донеслись отчётливые слова викария о дворцовом зале правосудия. Ей показалось, что голоса стали громче, будто мужчины беседовали и при этом медленно шли в её сторону. Преподобный Уоткинс по-прежнему что-то рассказывал Уайту, а тот ему поддакивал.

Следовало поторопиться.

Оставалось всунуть в суму нужный молитвенник, что Ольга и делала, вдруг с удивлением обнаружив, что он намного толще подложного экземпляра и не помещается в суму. Как выйти из создавшегося положения, она не имела понятия. Будь на ней нижняя юбка, она бы с лёгкостью справилась с неожиданно возникшим препятствием.

Леди бросилась к ридикюлю, оставленному у фолианта на столешнице, и вытрясла из него содержимое. Привычка носить с собой ножнички, как зеркало с расчёской и ещё кое-какие жизненно необходимые мелочи, оказалась ценной. В этом Ольга никогда и не сомневалась.

Не раздумывая, она разрезала одну сторону сумы, затолкала в неё молитвенник и на секунду задумалась. При первом же шаге он неминуемо выпадет. Привязать бы его чем-нибудь к суме.

Тронув серебристый шарфик на шее, отдёрнула руку — слишком приметная деталь гардероба. А вот чулки…

Стянуть их с ног не составило труда.

Долго, слишком долго! Копуха! — нервничала Ольга, дрожащими руками связывая шёлковые чулки вместе, чутко вслушиваясь в приближающиеся голоса. Перевязала книгу в суме наподобие посылки. Теперь не выскочит!

— Довогая, ты где? — услышала она слащавый голос «мужа».

От волнения и неизбежности быть пойманной на месте преступления, её затрясло.

Быстро повернула суму за спину и одёрнула кринолин с юбкой, одновременно нащупывая ступнями туфли, влезая в них, заламывая пятками мягкие кожаные задники.

Слишком жарко!

Нестерпимо душно!

— З-здесь, — не сразу отозвалась она, задыхаясь, хватая воздух приоткрытым ртом.

О том, чтобы вернуть на место фолиант не было и речи — успеть бы собрать в ридикюль его рассыпанное на столе содержимое.

Как и положено, мужчины появились в проходе неожиданно. Они уставились на раскрасневшуюся леди с возбуждённо горящими глазами, склонившуюся над древней рукописной книгой. Подрагивающими руками она гладила переплётную крышку фолианта с выбитым на ней названием «№10».

Ольга выпрямилась и глянула на Уайта. На его побледневшем лице под нахмуренными бровями ярко выделялись почти чёрные от внутреннего напряжения глаза. Крылья тонкого носа раздувались. Плотно сжатые губы нервно вздрагивали, удерживая рвущиеся наружу слова, предназначенные явно не для посторонних ушей. Костяшки пальцев побелели на ручке трости.

Леди перевела взгляд на полного ожидания викария и сложила руки в молитвенном жесте:

— Преподобный Уоткинс, пожалуйста, простите, что позволила себе взять без вашего на то позволения эту рукопись. Меня смутило её название на обрезе. Все книги подписаны, а здесь прописан только порядковый номер. Женское любопытство пересилило воспитание, — театрально вздохнула она, обворожительно улыбнулась и опустила глаза. — Ещё раз прошу прощения.

Мужчина удовлетворённо кивнул:

— Не беспокойтесь, баронесса. Мужское любопытство ни в чём не уступает женскому. Не думаю, что лёгкое касание ваших нежных рук может повредить фолиант, к которому сотни лет никто не притрагивался.

Ольга осторожно погладила обложку рукописи и восхищённо сказала:

— Я никогда ранее не видела и тем более не держала в руках подобных книг. Мне трудно представить о чём она и кем могла быть написана. Она такая ветхая. Сколько же ей лет?

— Должно быть, очень много, — задумался преподобный Уоткинс. — Эту книгу я держал в руках лишь однажды, когда заступил на службу и делал опись хранилища. Она, бесспорно, не духовного содержания.

— Вы знаете, что в ней написано?

— Не знаю, но уверяю вас, это светская книга. В ней есть рисунки и они не посвящены житиям святых.

За спиной викария щёлкнула крышка брегета.

Ольга посмотрела на лжебарона. Он гипнотизировал её ледяным взглядом, указывая на выход. Она отвела глаза:

— Если на ней есть номер, значит, в хранилище есть и другие пронумерованные рукописи этой серии?

— Уверен, что нет, — разочаровал её преподобный. — Она бы стояла рядом с этой. Да и книги светского содержания меня мало интересуют.

— В библиотеке при храме разве могут храниться книги не духовного содержания? — не сдержалась от вопроса Ольга. — Простите моё невежество, — покорно опустила голову.

— А как же, — кивнул викарий одобрительно. — Разумеется, прежде всего, у нас в наличии литература духовная: догматика, аскетика, творения святых отцов, богослужение. Но есть и книги по истории, философии, искусству.

Уайт взял фолиант и под мерное звяканье цепи вернул его на полку. Тронув леди под локоть, громко зашептал:

— Довогая, не лишай пвеподобного Уоткинса законного отдыха. Я и так отнял у него уйму ввемени.

Ольга подавила вздох и напоследок спросила у викария:

— А как вы поступаете, если находится наследный владелец подобной рукописи и заявляет на неё свои права?

Он посмотрел на баронессу внимательно, будто заново оценивая:

— На моём веку, миледи, подобного не было ни разу.

— Довогая, нам пова, — напомнил лжебарон и сильнее сжал её локоть, незаметно подталкивая к выходу. Обратился к викарию: — Вы пводелали огвомную ваботу. Позвольте мне выказать вам своё глубочайшее почтение и бессповное пвизнание заслуг певед импевией.