Право имею - Вячеслав Базов

сути… даже в Чертей берут только тех, кто убил. Потому что, если себя не могут переступить, то ничего не заставит. Хоть дуло к виску приставь.

— Вас так натаскивают?

— А вас?

Кир проигнорировал. Пытаясь физически не давить на него, Глеб постоянно тёрся затылком о крышку багажника. Воняло потом, бензином, кровью. Страх всё не приходил.

— Сколько людей в команде? Какие способности у остальных? — продолжил Глеб.

— Охрененное место поговорить, да? — фыркнул Кир. У Глеба затекли ноги, всё тело ломило, хотя они ехали всего-ничего, минут двадцать может.

— Думаешь, получится где-то ещё поговорить?

— Тогда зачем тебе это знать?

— Мало ли. Вдруг выживу. У меня-то шансов больше. — Собственные слова почему-то больно задели. Ведь и правда, им Глеб пока нужен живой. А Кира взяли просто, как мусор, «Вдруг пригодится».

— Зато меня ещё могут прийти спасать, — отомстил Кир. Глеб подумал и позволил себе наконец лечь, не пытаться удерживать свой вес. Кир придушенно засопел, даже попытался оттолкнуть, но было слишком тесно, он даже размаха взять не мог.

* * *

Когда у Михаила зазвонил телефон, он как раз выходил из машины и собирался уже сам звонить. Две машины остановились на заднем дворе двухэтажного загородного дома — можно сказать, скромного, если бы не помнить, что это была дача, к которой даже асфальт проложил сам владелец. Он же наблюдал за приехавшими из окна второго этажа, но не спускался — знал, что разберутся без него.

— Че так долго? — сразу спросил Михаил, опершись о багажник. Тот самый багажник, в котором был заперт брат. Опирался, впрочем, осторожно, готовый отскочить в любой момент. Рядом выстроились его люди, сразу готовили оружие. — Скажешь, снова их просрали?

— Не, Мих, всё пучком. И баба, и ребёнок у нас. Чуть помятые только. Их как, у себя подержать или к вам везти?

— Я вот чего не понимаю… У меня тут вот этот одноглазый. Он никуда не отлучался. Так кто тогда этой шлюхе на помощь мог прибежать? Ведь не бывшие клиенты.

— Да хер знает, Мих. Мы же сначала стрелять начали. Спросить забыли.

— Че за чел?

— Без понятия. Рожа незнакомая.

— В маске? — как можно безразличнее спросил Михаил и на том конце заржали.

— Ну ты даёшь! Ты думаешь?.. Да ну не. Вообще ни разу. Просто мужик какой-то. Хер знает, я ещё у бабы спрошу, пока к вам довезём. Может, она что знает. Ну так что, куда везти?

— Давай на дачу Портового.

— Вы там?

— Да. Давай, не затягивай, а то он за**ал моих пацанов валить.

На том конце снова глухо посмеялись, и Михаилу это показалось странным, но отвлёк нетерпеливый стук из недр багажника. Сначала Михаил отошёл на шаг, тут же подумал о том, что этот ублюдок даже связанный и в плену смеет ему указывать, когда его следует вытаскивать. Руки зачесались стрельнуть в крышку, просто припугнуть… Но мог ведь и попасть. А Глеб живым был ценнее, чем мёртвый.

Михаил, подавив дрожь в руках, открыл багажник, в следующую секунду достав пистолет и нацелив его, как и остальные, на машину.

Глеб спокойно поднялся на колени, хотя дышал он тяжело, выглядел помято: старые раны, новые раны, грязь багажника. Он, всё ещё хватая ртом воздух, осмотрелся — сначала изучил вооружённых людей, потом рассмотрел куда его привезли. И не выказал ни капли страха или удивления, чем выбесил ещё больше.

— Слышал? Сюда тащат твою мать и сестру. Весело будет, да, Глеб? Прекрати выебываться и…

— Я должен верить тебе на слово? — спросил Глеб, стиснув зубы.

Михаил нарочито спокойным, плавным движением убрался за спины охранников, перезвонил. Глеб всё это время хмуро наблюдал за его спиной, словно прицеливаясь, куда лучше впиться зубами, чтобы сразу и до позвоночника. Кир вставать не рисковал, спинным мозгом ощущая, что пока лучше не высовываться.

* * *

— Фото просит, — спокойно сообщил Ник. Слишком спокойно для ситуации — Ева зашивала его плечо, пальцы и телефон тоже были в крови, но непонятно — Ника или тех, кто за ним гнался. — Во-во, такие вот рожи оставьте.

У женщины напротив него на руках рыдала испачканная в красном девочка. Сама женщина выглядела так, словно не спала неделю. Ник поймал их в объектив и щёлкнул, не дожидаясь, когда до них дойдёт. Они сидели на тесной кухне. Хозяин этой квартиры стоял в углу у раковины и, кажется, даже дышать боялся.

— Нежнее, ты же баба, — Ник, наконец, скривился. И то на моменте, когда Ева делала узел. Она после их возвращения попыталась высказать ему о то, что он убивал при ребёнке, но потом сделала паузу, словно с открытыми глазами отключилась, и забила.

— Ехать куда? — спросила Ева, стирая остатки крови с зашитого плеча. Ник копался в телефон, присвистнул:

— Прикинь, к прокурору. Ты к прокурорам как?

— До буя, — Ева поднялась, с кухонного стола забрала пистолет. — Он там?

— Возможно, — отозвался Ник, будто заигрывал. Поднялся, дулом указал на женщину, куда-то в ключицу. — Жить хочешь — ты отсюда не выйдешь в ближайшее время.

Он отправился к выходу за Евой, когда его окликнули неуверенным: «Эй!». Снова эта женщина. Ник расположил пистолет на плече, нетерпеливо огрызнулся:

— Что? Мы спешим.

— Пусть не ищет нас, ясно? Он для нас умер! Нахер такие потрясения.

Ник усмехнулся, развернулся и едва не врезался в замершую Еву. Та глухо из-за маски ответила:

— Будто кто-то позволит ему вас искать.

* * *

Мама изменилась, постарела сильно. Или стресс сказался. На фото она не плакала, но глаза были остекленевшие. Глебу стало казаться, что фото он потребовал просто чтобы увидеть её, а не потому, что правда не верил.

Михаил светился от радости. Наконец-то у брата лицо было… человечное, что ли. Настоящее. Таким он больше не пугал. И Михаил позволил себе подумать, что Глеб снова стал тем мальчишкой, каким он его отлично помнил. Или таким же, как их прочие жертвы. Развернулся и приказал:

— Одноглазый больше не нужен. Теперь у нас будет та, кто подтвердит, что это Глеб.

Глеб изменился снова. Нагнулся, словно к броску готовился, и смотрел не зло даже. Как-то спокойно и в то же время решительно. Из облика снова ушло всё человеческое.

— Глеб, твою сестру убьют, если ты будешь мешаться. Тебе кто дороже?

Глеб не ответил. Казалось, он видел всех противников и готов был ответить на любое их движение. Поэтому все замерли и, кажется, даже дышать перестали. Михаила раздражало это. Он помнил Глеба простым мальчишкой. Безобидным, слабым и забитым. Но для остальных это был