Bella Германия - Даниэль Шпек

Требовалась ответная реакция. Либо ты принимаешь поражение, либо повышаешь ставки. Только сейчас они почувствовали себя участниками большой игры. Наконец им предстояло выйти из тени. Но требовались деньги. Винченцо никогда не спрашивал, куда идет добыча с «акций», но дураком он не был. Все трофеи рядовые бойцы сдавали командирам.

Целью был филиал одного банка в Мильбертсхофене – как раз между Хазенберглем и Швабингом, между Джованни и Гриммом. Таня провела разведку объекта: охраны нет, последний полицейский патруль проехал семь минут назад. После заварухи в Стокгольме группа единогласно решила воздерживаться от насилия.

Поначалу все шло согласно плану. Их было четверо. Вооруженные Олаф с напарником, напялив на голову чулки, двинулись к банку. Таня наблюдала за входом. Винченцо остался ждать в машине, в своей белой «джулии». Не заглушив мотор, он внимательно следил за улицей. Внезапно раздался выстрел. Таня, маячившая недалеко от входа, кинулась внутрь. Снова выстрел.

Через несколько секунд все трое выскочили на улицу и запрыгнули в машину. Руки Тани были в крови.

Быть может, сумей Винченцо тогда не растеряться, ничего бы не случилось. Но от вида крови он запаниковал, в голове помутилось, всего-то на несколько мгновений, но этого оказалось достаточно.

– Трогай! – заорал Олаф.

Винченцо выжал газ, и мотор заглох.

Винченцо провернул ключ, скрежетнул стартер.

– Дерьмо-дерьмо-дерьмо… – рычал Олаф.

Винченцо попробовал еще – безуспешно. А потом из-за угла выскочил этот тип – в джинсах, коричневой кожаной куртке и с пистолетом в руке. Он прицелился. Таня схватила свою «беретту». Пуля пробила стекло. Таня выстрелила в ответ. Винченцо как сумасшедший дергал ключ зажигания, жал на педаль. Мотор не заводился. Олаф открыл стрельбу. Стекло осыпалось градом осколков, во все стороны полетели гильзы.

– Трогай! – заорал Олаф и стукнул Винченцо по голове.

Винченцо еще раз дернул ключом – что есть мочи. Ключ сломался, но двигатель наконец ожил.

Он дал по газам и рванул вперед. Бросил взгляд в зеркальце заднего вида – мужчина в коричневой куртке лежал на асфальте. Что с ним, с такого расстояния не определить.

– Откуда он взялся, мать его?..

– Заткнись, сраный ублюдок, следи за дорогой, – прошипел Олаф и обратился к Тане: – Откуда взялся этот тип? Ты же сказала, никакой охраны!

Таня была невредима, но лицо ее было неестественно белым. Олафа задело по шее, он утирал кровь рукой. Винченцо осколками поцарапало лицо.

– Это не охранник, полицейский, – пробормотала Таня.

– Что за херня…

– Он оказался здесь случайно. Полиция тоже иногда снимает деньги в банках.

– Херня… – повторил Олаф и тут же окрысился на Винченцо: – Это все ты виноват, Спагетти. Ты и твоя сраная колымага. Нехер было угонять «альфу»! – И он так стукнул кулаком по деревянной приборной панели, что та треснула. – Чем тебе не нравились «ауди», они надежны! – не унимался Олаф. – А не это долбаное корыто!

– Успокойся! – закричала сзади Таня. – Это не его вина! Мы же договаривались – никакой крови.

– Но это был полицейский!

– Да, но не при исполнении!

– Тогда зачем он притащил с собой пушку!

– Ты облажался, – сказал Олаф, немного успокоившись. – В следующий раз машину выбираю я.

Винченцо молча смотрел на дорогу через разбитое ветровое стекло. Он ненавидел себя и думал о неподвижно лежавшем полицейском.

«Джулию» поставили в гараж, открутили номера и стали думать, что делать дальше. Таня занялась шеей Олафа, остальные молчали. Потом Таня и Олаф с бутылкой джина заперлись у себя в комнате. Винченцо все слышал – на этот раз они трахались шумнее обычного.

Около полуночи Винченцо за столом на кухне разбирал проклятый стартер. В квартире было непривычно тихо, никакой музыки, все спали, монотонно гудел холодильник. Потом открылась дверь в комнату Олафа, заскрипела половица. Винченцо узнал осторожные шаги Тани. Босая, она прошмыгнула мимо него к холодильнику.

Подняв глаза, Винченцо увидел, что она голая. Черные очки – вот все, что было на Тане. Она взяла бутылку вина и повернулась к Винченцо. Длинные волосы закрывали ее лицо.

– Это стартер, – сказал Винченцо.

Она глядела на детали в его перепачканных смазкой руках.

– И он немецкий, «Бош».

Таня коротко рассмеялась. Потом подошла к нему – так близко, что Винченцо почувствовал запах секса, исходящий от ее кожи.

Таня поставила бутылку на стол и вкрутила в пробку штопор.

– Почему ты такой злой?

Он растерялся.

– Ты здесь единственный никогда не рассказывал о своих родителях.

Она вытащила пробку, налила вино в стакан и поставила его перед Винченцо.

Тот молчал, а когда открыл рот, чтобы ответить, на пороге появился голый Олаф.

– Все в порядке?

Таня промолчала. Олаф взял стакан Винченцо и осушил его залпом. Напомнил, кто тут главный. Тане его присутствие было неприятно – Винченцо это чувствовал.

– Оставь ребенка в покое, пошли. – Олаф взял ее за руку.

Таня послушалась, но, прежде чем уйти, наклонилась к Винченцо и поцеловала его в губы.

– Спокойной ночи, Винченцо.

Олаф замер.

– Что здесь происходит?

Она спокойно посмотрела на него:

– Тебя это не касается.

Винченцо испугался. В воздухе запахло грозой. Олаф с размаху влепил Тане пощечину. Винченцо вскочил, но Таня оттолкнула его.

Она не хотела его помощи, не нуждалась в ней. Она вплотную подступила к Олафу:

– Ты ревнуешь? Ты?!

Винченцо хотел было объяснить, что не прикасался к Тане, но она жестом велела ему заткнуться.

– Мы условились – полная свобода. Никакого принуждения, никаких претензий на собственность.

Она снова наполнила стакан Винченцо и отпила из него.

Олаф ненавидел эту ее рассудительность.

– Я не это имел в виду, – буркнул он.

– Нам следует начать с себя, если мы хотим изменить общество, – наставительно заметила Таня.

– Ну так и трахайся с кем хочешь. – Олаф презрительно скривился и вернулся в комнату.

Таня достала сигарету из пачки Винченцо и закурила. Он совсем растерялся. Зачем она так с Олафом?

– Ты действительно с ним вместе или у вас это так?..

Таня усмехнулась и стянула очки. Винченцо было неловко. Он не вполне понимал, что значит этот ее торжествующий взгляд. Таня ушла, оставив его вопрос без ответа и не поцеловав Винченцо на прощанье. Исчезла в комнате Олафа, но дверь оставила приоткрытой.