Псевдоним(б). В поисках Шекспира - Даниэль де Труа

– Я ел хобот слона? Какой ужас!

– А что, собственно, такого? Деликатес, между прочим. Слонов осталось в Моганде раз, два и обчелся. Так что ешьте на здоровье. И обратите внимание: никакого вам коровьего бешенства, свиного или птичьего гриппа! Сюда еще не добрались международные фармакологические компании, так что им свои вакцины здесь продавать не резон, вот и не придумали еще нового пугала, вроде слоновьего гриппа или бегемотьего сифилиса. Разве что вакцину бесплатную раздают да тестируют ее на аборигенах. Так то ж бесплатно. Не на подопытных же кроликах опыты проводить? Их в Европе да Америке правозащитные организации за такие эксперименты заживо сожрут!

– Будет, Олег, пугать меня. И так аппетит испортили…

– А может, есть слона вам не позволяет вероисповедание? – не унимался Романов. – Ну тогда простите, что повар вас не предупредил. Мы его за это самого крокодилам скормим! Поваров здесь хватает. Незачем безответственность поощрять. Ладно, не сердитесь, я пошутил, – видя, как окончательно помрачнел Алекс, закончил Олег.

Александр решил больше не спрашивать про еду, чтобы не остаться голодным, а Олегу было не до того. С самого утра у него маковой росинки во рту не было.

– Ну так что, удалось решить вопрос с поездкой в Европу?

– Да, теперь дело за вами.

– Хорошо, я подумаю над маршрутом и назначу дату, – как заправский офицер, четко ответил Алекс. Потом он вышел из-за стола и бодрым шагом направился в «свой» кабинет.

На самом деле навыки кадрового военного Александру совершенно не были свойственны. Он просто старался скрыть свою неуверенность, если не сказать – растерянность. Пока Олег договаривался о командировке, Алекс погрузился в исследования так глубоко, как никогда раньше. За неделю он едва ли не забыл, почему здесь находится, настолько он увлекся.

Но несмотря на массу интересного материала, ничего более убедительного, чем то, что открыл раньше, Сомов пока не нашел. Портрет на изнанке титульной гравюры в Первом Фолио и подпись в конце этого же тома. И еще анаграмма на странице с оглавлением. Впрочем, последнее не доказательство, а так – шутка гения: мол, если вы нашли главное, то не пропустите и такое. Весельчак был этот Шекспир! Сложнейшим образом зашифрованная подпись и простейшая перестановка букв. Даже всего одной буквы. Или двух. И так и так сходится!

Значит, в Париж! Проверим шифр. Потом в Лондон, посмотрим портрет. Если все сойдется, то подпись получится тройная: цифровая, буквенная и иконографическая. Тройная подпись как тройная клятва верности друзей Гамлета в конце первого действия трагедии.

Только в самом конце первого действия спектакля, который шел вместо заранее анонсированного «Гамлета», зрители несколько успокоились. Но Ратленда и Саутгемптона это не радовало. Ни бурное недовольство и улюлюканье партера, неожиданно увидевшего перед собой старую пьесу вместо новой – как подло была произведена замена, совсем без предупреждения! – ни теперешнее равнодушное спокойствие зрительного зала, в котором решающую роль сыграло обещание Бербеджа показать «Гамлета» завтра бесплатно, не отвечало их целям.

Но пока что всё было поправимо. Саутгемптон надеялся на сцену, в которой король понял, какую ошибку совершил, поверив своим советникам. А сцена эта была почти в самом конце пьесы. Граф Ратленд был вообще настроен скептически. Он считал, что эстетическая эмоция, даже такая грубая, как эмоция театральная, едва ли перейдет в эмоцию политическую.

Зрители должны увидеть, что ситуация свержения Ричарда II похожа на нынешнюю ситуацию противоборства Елизаветы с парламентом. И как они проведут здесь аналогию? Вся фишка заключалась в том, что король Ричард слишком доверял своим советникам и в результате потерял трон. Это было предупреждение королеве? Не доверять Роберту Сесилу и компании лордов из Тайного совета? Каким образом это должно было поднять массы против власти и как эти массы должны были различить королеву и Тайный совет?

Наконец, как сама королева должна была понять, что это восстание не против нее, а против ее окружения? Если это противопоставление молодости Эссекса и старости королевской власти, то и тут не сходится. Старая, но молодящаяся королева выглядит скорее привлекательно, чем отталкивающе. Попробуй издали разбери, какова она под слоем белил!

В глубине души и сам Саутгемптон сомневался в успехе. Но Эссекс! Как он мог его подвести? Генри Ризли не столько верил в успех, сколько не мог изменить дружбе. Конечно, все было понятно. Гордость бывшего фаворита королевы уязвлена. Столько месяцев просидеть под домашним арестом. Как она могла! Его, любимца народа, героя, победителя «Непобедимой армады»! Эссекс даже самому себе никогда не признавался, что победила испанский флот скорее стихия, чем его талант адмирала. Ну подумаешь, не справился с Ирландией! Но там лицемер-дипломат, а не герой-полководец был нужен. Его туда не послали, а сослали. Бесс, о Бесс, она должна была защитить его, а она его бросила!

«Значит, под арест меня? Ну посмотрим, кто кого арестует», – заводил себя, пристегивая рапиру и собираясь верхом добраться до «Глобуса», граф Эссекс. Его ждали как раз к той сцене, где короля лишают трона. По плану Саутгемптона тут-то и стоило крикнуть: «Долой Елизавету!», и при поддержке партера должен был появиться Эссекс и скомандовать что-то вроде: «Вперед, за мной!» А потом толпа выбежит из театра, лавинообразно увеличится на улицах города, ворвется в королевский дворец и провозгласит Эссекса королем! Бесс, то есть королеве Елизавете, конец. Впрочем, может быть, он ее еще и помилует…

Уильям Шакспер, постоянно находившийся на сцене в массовке на заднем плане, зорко наблюдал за ложей Саутгемптона. Тот все время перешептывался с сидящим рядом графом Ратлендом, который почти всегда появлялся в театре вместе с другом. Сегодня они спорили гораздо больше, чем обычно. Интересно о чем? – думал Уилл. Выражения лиц у обоих были недовольные. Они явно чего-то ждали. Шакспер видел, что их театр пытаются использовать в политических целях, и это его огорчало. Политика всегда мешает бизнесу, считал он. Нужно тебе бунтовать – иди вон на площадь и толкай речь, воспламеняй массы, а то чего ж ты актеров подставляешь? Вы все чуть чего разбежитесь, а труппе куда бежать?

Если бы Уилл был не заинтересованным наблюдателем, а историческим романистом, он наверняка сказал бы здесь, что напряжение нарастало во всем театре. Но Шакспер был заинтересованным наблюдателем и мог под присягой поклясться, что напряжение нарастало только в ложе Саутгемптона, и нигде больше. Зрители смотрели старый спектакль как бесплатное приложение к завтрашней премьере, актеры тоже не испытывали никакого энтузиазма, а тот, кто понимал суть происходящего, тем более старался не разжигать страсти. Ни внутри себя, ни на сцене, ни в зрительном зале.

Когда дело подошло к заветной сцене, Уилл заметил, что в глубине ложи Саутгемптона появился граф Эссекс. Он оставался в тени, дожидаясь подходящего момента. Но Уилл уже чувствовал, что он ждет зря. Герой-любовник королевы не станет героем трагедии, а тем более истории. Вот долгожданная сцена началась и дошла до середины безо всякого воодушевления. Неожиданно из партера кто-то вяло крикнул: «Долой королеву!» Все вокруг зашикали: «Ты что, придурок?» Раздался легкий хохот.