Влюбленные мошенники - Патриция Гэфни

– Ну что же, – начал Генри, деловито потирая руки, – мы готовы? Вы хотите встать вот здесь, напротив этого… гм-м… храма, с позволения сказать?

Он раскрыл свой черный саквояж и принялся вынимать из него предметы одежды: нечто белое, напоминавшее ночную рубаху с кружевным подолом, – Рубен вспомнил, что это стихарь, – и узкий, отсвечивающий на солнце атласный шарф – епитрахиль. Генри надел его себе на шею, и длинная лента свесилась ему до колен. И где он раздобыл весь этот маскарад? Даже Рубену стало не по себе при мысли о том, что Генри мог ограбить церковь.

Тихим голосом, так что Рубен едва разобрал слова, Грейс прошептала своему ополоумевшему от счастья жениху:

– Пока не начали, не пора ли нам уладить деловую часть?

– Все уже сделано, любовь моя, – нежно проворковал он, склоняясь к ней.

Она послала ему обольстительную улыбку, способную расплавить лед.

– Не подумай, что я тебе не доверяю, – в ее голосе слышалось урчанье довольного котенка, – но ты же не будешь возражать, если я хоть одним глазком взгляну на свою чековую книжку? Плененный, ее чарами, он вытащил из внутреннего кармана тоненькую книжечку в черном кожаном переплете. Грейс открыла ее и заглянула внутрь. Она была отлично вышколена: ни тени жадного торжества не отразилось на ее лице, но она ослепила Уинга еще одной улыбкой простодушной радости.

– Чудесно, – промурлыкала Грейс и открыла изящный белый ридикюль, свисавший на петле с ее запястья.

Ее очарованный жених отреагировал мгновенно.

Стремительным движением атакующей кобры он схватил ее за запястье.

– Еще не время, – прошептал он, оскалив зубы. – Пока еще нет.

Рубен не знал, чем вызван румянец, вспыхнувший на щеках Грейс: может, гневом, а может быть, и болью. Не зная, что предпринять, он застыл в бессильной ярости. Тем временем Уинг вынул книжечку из ее пальцев и снова спрятал в карман. Все было кончено в одну секунду, но словно грозовое облако проплыло над двором: цветки алых маков стали кроваво-красными, вооруженные клинками стражники показались Рубену еще более грозными, чем минуту назад, и даже монотонное бренчание оркестра зазвучало зловеще.

Отец О'Брайен занял место перед храмом богини созидания и громко откашлялся, подавая сигнал к началу венчания.

– Кто отдает эту женщину этому мужчине в священный брачный союз? – провозгласил он громовым басом, отбросив предварительную часть церемонии и переходя сразу к сути дела.

Поскольку в жизни Уинга это было явно первое католическое венчание, Рубен подумал, что с таким же успехом Генри мог бы провести обряд крещения или отпевания: Крестный Отец все равно не заметил бы разницы.

– Я, – ответил Док, взяв Грейс под руку.

Произошла небольшая заминка, пока участники церемонии занимали положенные им места: Уинг не знал, куда ему встать, пока Генри не поставил его прямо перед собой. Рубен сделал шаг вперед, собираясь занять место шафера, но Том-Фун вырос перед ним как из-под земли и загородил дорогу. Не издав ни звука, Рубен отступил в сторону.

Церемония продолжалась недолго. Генри произнес краткую речь о верности священным узам и приступил к делу. Даже зная, что это всего лишь комедия, Рубен едва дотерпел до конца, так ему это было ненавистно. У него скулы сводило, пока он слушал тихие ответы Грейс. Паника в его душе все нарастала. Он хотел, чтобы все кончилось поскорее.

Но вот церемония завершилась, и Уинг наклонился с явным намерением поцеловать невесту. Нет, этого никак нельзя было допустить! Это было невозможно, немыслимо! Рубен ощутил привкус желчи во рту: он уже готов был броситься на Уинга с кулаками. Костлявая рука Дока удержала его за рукав и вернула к действительности. Пришлось, кипя от негодования, смотреть, как Грейс с полным самообладанием принимает поцелуй Крестного Отца, ничем не выдав своего отвращения. На этот раз ее профессиональная выдержка его ничуть не порадовала.

Отец О'Брайен вновь откашлялся, прерывая нежную сцену.

– Прекрасно, просто прекрасно! Вот свидетельство о браке, – объявил он, вытащив бумагу из саквояжа. – Если вы оба и двое свидетелей поставите свои подписи вот здесь, я оставлю вас праздновать и пойду по своим делам.

Вдоль стены стоял длинный стол, уставленный закусками. Участники венчания подошли к нему, чтобы подписать документ. В качестве свидетелей выступили Док и Том-Фун. Оставшись без надзора, Рубен пошел за ними. Ему не терпелось узнать, что будет дальше. Когда церемония подписания завершилась. Генри звучно хлопнул Уинга по спине, рявкнул «Поздравляю!» – и принялся выворачивать ему руку в сокрушительном пожатие, одновременно заставляя его повернуться спиной к столу. Если бы он не ждал чего-то подобного, Рубен ни за что бы не заметил, как Док молниеносным движением подхватил со стола свидетельство о браке и запихнул его себе в карман.

До сих пор отец О'Брайен поминутно напоминал всем, что он страшно спешит, теперь же его как будто подменили: свои свадебные одеяния он снимал и укладывал в саквояж с такой неохотой, словно расставался с собственной кожей. Покончив с переодеванием. Генри еще раз бросил взгляд на часы и с некоторой тревогой – на дверь.

– А праздничного тоста, стало быть, не будет? – добродушно осведомился он. – Нельзя покинуть свадьбу, не выпив за здоровье новобрачных.

Такая перемена настроения никого не могла удивить: ирландский священник-выпивоха – это было написано у него на лице. Но почему он медлит? Похоже, ждет чего-то, но вот чего? Что должно произойти?

Уинг взял священника под локоть и повел его через двор.

– Как вам известно, нам сейчас предстоит провести еще одну церемонию. После этого будет свадебный пир. Может, вы успеете обернуться и присоединитесь к нам?

Приглашение прозвучало по-хамски, а безостановочное продвижение Уинга к воротам яснее ясного говорило о том, что он хочет поскорее избавиться от отца О'Брайена.

– Ну что ж, благослови вас Господь! Да будет ваша совместная жизнь долгой и счастливой, – продолжал разливаться Генри. – И пусть ваши дети растут и шумят вокруг вас подобно виноградным лозам.

– Благодарю вас, преподобный отец, – сказала Грейс.

Выражение лица у нее было такое же, как у Генри, – напряженное и обеспокоенное. Она обняла его на прощание, крепко прижимаясь к его подложному животу. Генри обнял ее в ответ, но тотчас же разжал руки; взгляд, брошенный им на Рубена поверх ее плеча, был полон скрытой тревоги. Не зная, что предпринять, Рубен проводил взглядом его спину, когда Генри повернулся к воротам. Ин Ре распахнул перед ним двери, и отец О'Брайен скрылся за ними.

– Доктор Хэйес, ваша доля, – проговорил Уинг, протягивая конверт и давая понять, что посаженному отцу тоже пора уходить. – До следующей встречи.

– До встречи, – откликнулся Док, схватив намек на лету.

Он повернулся к Грейс:

– Еще раз поздравляю!