Приключения Никтошки - Лёня Герзон

«Но тогда какой же смысл в таком поезде, который выезжает со станции и приезжает на нее же саму? – скажете вы. – Никакого смысла нет!»

Лично я тоже так считаю. Смысла нет. Но, несмотря на полное отсутствие смысла, Первая цветочная станция пользовалась среди цветоградцев огромной популярностью! Ее открыли только позавчера, а четыре тысячи коротышек уже успели прокатиться. С раннего утра до позднего вечера поезда ходили набитые битком, и только из-за сегодняшнего митинга станция пустовала.

– Вот так и вся наша жизнь, – сказала философ Герадокл, который тоже прокатился на этом поезде. – Течет по кругу, как и это метро, безо всякого смысла. Тебе кажется, что ты куда-то идешь, а на самом деле ты возвращаешься в ту же точку, из которой вышел.

И он раздал своим друзьям бумажки с загадочной надписью:

Только никто их читать не стал.

– Не до философствований теперь, – говорили ему, имея в виду вегетарианские дела. – Видишь, что делается?

– Потому оно и делается, что живете, не задумываясь над жизнью своей, – отвечал им Герадокл, но они лишь отмахивались.

Философ не расстраивался. Он сделал несколько сотен кругов на этом поезде и всё размышлял и размышлял.

– Это ничего, – говорил он попутчикам в вагоне. – Вы просто не видите, что движетесь по кругу, потому что он слишком большой для того, чтобы вы его увидели. И скоро вы придете в ту же точку, из которой вышли. Но тогда вы уже забудете то, откуда вышли, и не поймете, что пришли в то же самое место. И всё начнется с самого начала.

– Надо же, как здесь красиво! – поразилась иностранка, спустившись по эскалатору на станцию.

В Мерюкряке станции самые обычные – без колонн, без украшений, безо всяких экранов. Реклама просто наклеена на стены, покрытые к тому же разными рисунками да каракулями, которые малюет всякий кому не лень.

Пока Бабаяга оглядывалась по сторонам, двери поезда закрылись.

– Подумаешь, другой придет, – сказала она себе. – Я же никуда не спешу.

И тут, за стеклянной дверью с надписью «ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПРИСЛОНЯЙТЕСЬ», увидела знакомое лицо. Она сейчас же узнала малыша в синем шарфике и живо всё вспомнила. Ведь этим летом она пошла купаться на речку, сорвалась с тарзанки, и ее засосало в болото. Она потеряла сознание, а очнувшись, поняла, что висит вниз головой на дереве. Но не все ли равно, вниз или вверх головой она висела – главное, что этот малыш в синем шарфике спас ее от верной смерти! У него был такой умный взгляд, а с шарфика текла вода. Он спас ее из болота…

– Эй! – закричала Бабаяга, подбегая к поезду. – Эй!

Но поезд уже тронулся, а малыш не видел нее. Это был, конечно же, Никтошка. Он как раз в это время читал надпись «ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПРИСЛОНЯЙТЕСЬ» и не заметил, что за стеклом кто-то размахивает руками.

– Почему? – спросил Никтошка. – А что будет, если я прислонюсь?

И тут он увидел, что за стеклом как будто что-то промелькнуло. Он поднял глаза, когда поезд уже ехал, и ему показалось, что на станции ему кто-то машет. Но поезд нырнул в туннель, и Никтошка забыл про это. Он смотрел на тянущиеся вдоль черной стены тоннеля провода, как они то сползают вниз, то взбираются высоко, а потом оттуда снова прыгают вниз.

Бабаяга пробежала за поездом несколько шагов и остановилась. Она не могла дождаться, когда придет следующий, и нетерпеливо поглядывала в черный туннель.

– Ну где же он?! – кусала губы иностранка. – Скорее!

Она топнула ногой. Свет на станции менялся каждую минуту. Недавно она была голубая, потом стала зеленая, а теперь стены и пол залило желтой краской. Эта смена цвета достигалась специальными движущимися прожекторами со светофильтрами.

Бабаяга глубоко вдохнула воздух, наполненный электрическими запахами проводов и моторов. Она обязательно должна встретиться с этим малышом! Ведь, кроме него, у нее в этом городе теперь никого нет. Обеих подруг она потеряла сегодня утром, а больше никого, больше никого…

Она слышала – пришел поезд на противоположной платформе, а ее все никак не подходил. Наконец он подошел, и Бабаяга впрыгнула в вагон. Зашло еще несколько коротышек.

– Осторожно, двери закрываются, – проскрипело из динамиков. – Следующая станция Первая цветочная.

«Что за ржавый голос такой? – подумала иностранка. – Они что, не смазывают свой микрофон, что ли?»

На следующей станции она высунулась из вагона и оглядела платформу. Малыша с шарфиком нигде не было видно.

Нет более бессмысленного занятия, чем пытаться поймать кого-то, за кем уже захлопнулись двери метро. Едва дождавшись следующего поезда, вы вбегаете в вагон с надеждой догнать вашего приятеля. Вы, конечно же, надеетесь, что он будет вас ждать на следующей станции, и выскакиваете на ней. Пока вы заглядывали за каждую колонну, ушел еще один поезд, и вы теперь еще дальше от своего друга. Оббегав станцию, вы наконец влетаете в подошедший поезд и мчитесь дальше. На следующей станции вы снова пытаетесь искать его – но безуспешно. Надо ли говорить, что шансы на успех у вас нулевые?

– Осторожно, двери закрываются, – объявил поезд, и Бабаяга выскочила на платформу.

«Вдруг он вышел здесь?» – подумала она.

Пробежала между колонн, которые были в форме пальм с длинными зелеными листьями и гроздьями оранжевых фиников. По финикам прыгали попугаи и клевали их. Всё это – и пальмы, и попугаи, – было, разумеется, не настоящее, их показывали экраны.

– Где же он, где?! – спрашивала себя иностранка.

К эскалатору, оживленно беседуя, шли двое коротышек: один полноватый, низенький и абсолютно лысый, другой – худой, страшно высокий и волосатый. Волосы доходили волосатому до пояса и, когда он раскачивался при ходьбе, подметали лысину лысого. Бабаяга побежала за ними.

– Хе-хе, уважаемый коллега, – говорил низенький лысый. – Я вот изучаю скелеты разных ископаемых животных. Косточки, черепушечки. И насчет нежвачных парнокопытных могу кое-что сказать…

Он остановился и почесал свою гладкую, как помидор, голову. Это был профессор Черепок – тот самый, который пытался вставить свое слово на митинге, во время речи охотника Патрона. Недовольный, что ему не дали выступить, палеонтолог покинул площадь вместе со своим другом, генетиком Геной. «И зачем мы туда вообще пошли? – сердился профессор. – Только время потеряли».

Вчера за городом был найден череп ископаемого пингвина. Черепок с самого утра собирался заняться этим черепом, но Гена уговорил его пойти на митинг. Профессор-палеонтолог оказался противником вегетарианства.

– Кто-нибудь, уважаемый коллега, задавался вопросом: а может ли свинья вообще жить иначе? – слышался голос профессора, еще более скрипучий, чем тот, что объявлял станции. – А вдруг, если ее вовремя не съест волк или человек, она одряхлеет? Приобретет множество мучительных болезней? И будет тяжело страдать?