Законы отцов наших - Скотт Туроу

Поступив в колледж, Люси с первого курса попала в безнадежную зависимость от Хоби. Он выбирал ей факультативы, диктовал стиль одежды, давал книги для чтения. Ее рабская покорность и беспредельное обожание, похоже, доставляли ему огромное наслаждение. Регулярно, раз в два-три месяца, он заставлял ее мучиться. Им заинтересовывалась какая-нибудь девушка, и он исчезал с ней в комнате Люси, нередко пропадая там по нескольку суток кряду. Тогда Люси большую часть времени проводила со мной. Мы пили кофе и играли в бридж в две руки, причем Люси обыгрывала меня с потрясающей легкостью. Я никак не мог взять в толк, как ей это удавалось, потому что не знал еще, что скрывается за ее неуверенностью в себе.

И все же она очень скучала и оживлялась, только когда возвращался Хоби. Однажды она стояла под дверью комнаты, где Хоби занимался любовью с очередной подружкой, и громко стонала, выражая тем самым свою физическую страсть к нему. После Хоби откровенно признался мне, что эти стоны сильно возбудили его во время полового акта с другой девушкой. Похоже, Люси никогда не задумывалась над тем, что в сексе может существовать определенный предел, перепрыгнуть который не может даже половой гигант. Она начинала стонать от одной мысли о том, что она может потерять Хоби.

— Послушай, через несколько дней моя квартира освободится. Почему бы тебе не перебраться туда?

— Господи, — сказала она, — Господи, я не хочу быть о-о-одна, Сет.

Слово «одна» было произнесено нараспев. Таким тоном поют в храмах по великим праздникам. Горькие сетования на несчастную судьбу. Я взял ее за руку:

— Тогда перебирайся сегодня. До понедельника я составлю тебе компанию. Утром я должен буду явиться на призывной пункт, однако вместо этого я отправлюсь на великий Север.

Тут я вспомнил Джун, их план освобождения Кливленда под залог и то, каким способом они намеревались добыть деньги для реализации этого плана. По коже у меня, как уже часто случалось со времени взрыва ЦПИ, пробежал неприятный холодок. Я ощутил себя кораблем, который штормом сорвало с якоря и бросает по волнам. Власть Эдгаров казалась беспредельной, потому что только они показывали неизменность избранного направления.

— Может быть, я тоже поеду? — сказала Люси. — В Канаду?

— Конечно, — ответил я.

Больше мне все равно нечего было сказать, однако она заметила, каким тоном я произнес это. В моем голосе звучало полное отсутствие энтузиазма, абсолютное безразличие. Она отвернулась к окну, стараясь не заплакать снова. Внезапно я схватил Люси за плечи и заговорил с ней почти так же, как разговаривал с собой с самого утра:

— Послушай! Ты должна оставить все это позади. Мы оба должны это сделать. Распрощаться со всем. С Хоби. С прошлым. Все меняется. Все без исключения. То есть мы чего-то хотели, к чему-то стремились, а теперь достигли этого. Оно у нас есть, оно произошло, и хорошо это или плохо, но мы должны жить дальше. Мы должны жить дальше.

Я крепко держал Люси за плечи, почти так же, как Джун держала меня, и вглядывался в ее небольшие яркие глаза, надеясь увидеть в них какой-то знак, какую-то искру, чтобы знать, удалось ли мне убедить ее и одновременно себя.

Я позвонил отцу на работу. Он ходил в офис исправно, все шесть дней в неделю без исключения. Даже в субботу он никогда не покидал контору раньше пяти часов.

— Папа, тебе никто не звонил и не молол всякую чепуху? Какие-нибудь здешние ребята?

По телефону слышно было, как щелкает арифмометр на его столе. Тихо звучала классическая музыка из небольшого радиоприемника, встроенного в письменный стол.

— Звонки? О чем ты, Сет? Я что-то не пойму тебя.

— Ну, тут появились какие-то чудики. Из тех, что не дружат с головой. Я видел, как они шатались около дома, в котором я живу. Я не знаю, кто они и что они. Говорят, колдуны.

— Колдуны? — Похоже, новость ошарашила моего отца, который в округе Киндл никогда не сталкивался с подобными вещами.

— Не знаю. Сатанисты. Они называют себя «Революцией Тьмы». Ты просто не поверишь, какие тут встречаются шизики, папа. Просто с ума сойти. У одного прическа в стиле афро и волосы окрашены во все цвета радуги. Я не шучу. Красные, оранжевые, фиолетовые.

Отец недоверчиво хмыкнул.

— Во всяком случае, парень, которого я хорошо знаю, пришел ко мне вчера и предупредил, что эти ребята из «Революции Тьмы» поговаривают насчет того, чтобы взять меня в качестве заложника и потребовать выкуп, потому что я — сын Бернарда Вейсмана.

— О, ради Бога! — произнес мой отец. — Ради Бога! Ты объяснил их ошибку?

— Естественно. Я объяснил: Вейсман, но не тот. И никакой не родственник. Я сказал все как есть. Однако у меня нет уверенности, что тот другой парень мне поверил. Он сказал, эти ребята давно уже вынашивали такой план, понимаешь? И они занервничали, потому что до них дошел слух, будто я собираюсь уехать. Я подумал, что они могут предпринять что-нибудь.

— А ты сообщил в полицию?

— В полицию? А что полиция сделает?

— Полиция сделает то, что должна сделать. Проведет расследование. Разберется.

— Папа, черт возьми, да если они начнут проверять всех жителей Дэмона, которые говорят подозрительные вещи, им придется работать с восхода солнца и до заката, и они никогда не доберутся до конца Университетского бульвара. Все, что я смогу сделать в такой ситуации, — это перехитрить их. Просто собрать манатки и свалить из этой страны.

Последовала непродолжительная пауза, затем мой отец сказал:

— Это не решение.

Джун сидела у телефона и наблюдала за мной. Она была достаточно близко, чтобы шепотом подсказать что-либо. В руках у нее были блокнот и ручка, однако она не добавила пока ни единого слова. На ее лице играла улыбка. Я с успехом сыграл роль в диалоге, который мы заранее отрепетировали. На меня снизошло вдохновение, и, кроме того, я испытывал злорадное удовлетворение от того, что мне удалось переиграть отца.

— Послушай, давай не будем ссориться. Через пару дней я тебе позвоню, папа.

— Сет, я хочу, чтобы ты пообещал мне, что обсудишь все со мной еще раз, прежде чем примешь бесповоротное решение. Я ожидаю от тебя такого обещания.

— Хорошо, я обещаю тебе. Однако к понедельнику что-нибудь да высветится. Послушай, папа, не говори ничего маме, ладно?

Он фыркнул:

— Конечно, нет. В ее состоянии!.. Требование выкупа!.. Такого ей не выдержать. Для нее это прямая дорога в сумасшедший дом, — сказал он.

— Здорово. Просто нет слов, — прокомментировала Джун, взяв у меня трубку. — Ну так что?

Последняя фраза отца насчет сумасшедшего дома полоснула меня по сердцу как ножом.

— Мы уже обсудили эту сторону дела, — сказала Джун. — Ваша безопасность ни на секунду не будет ставиться под сомнение. Они будут знать, что вам ничто не угрожает. Речь будет идти об освобождении.