Легенды крови и времени - Дебора Харкнесс

Призыв клуба «Кордельеры» разнесся по всему залу, начавшись с дальнего угла, где Маркус условился встретиться с Маратом.

Толпа расступилась, пропуская Жана Поля. Красная шапочка сползла ему на один глаз. В руках он держал пачку мятых листов. Следом шел Жорж Дантон, готовый проводить демона в очередное логово, избранное Маратом местом сегодняшнего ночлега. С ними шла и Вероника.

– Маркус! – Щеки Вероники пылали. На ней было настоящее революционное платье, покрой которого позаимствовала Фанни. – Ты опоздал на несколько часов.

– Меня задержали, – извинился Маркус.

Он подошел к Веронике с намерением ее поцеловать. Вероника принюхалась к его камзолу.

– С Изабо встречался, значит. А ведь обещал…

– Изабо неожиданно появилась у Лафайета, – сказал Маркус, торопясь убедить Веронику, что он не нарушил обещания. – Я и представить не мог…

– У Лафайета! Я же тебе говорил, что ему нельзя доверять, – пробормотал Марат, обращаясь к Дантону. – Он из стаи де Клермонов. Как любой аристократ, он скорее вспорет живот твоей жене и вырвет сердце твоего сына-младенца, чем откажется хотя бы от одной своей привилегии.

– Жан Поль, ты же знаешь, что это не так. – Маркус не верил своим ушам: неужели эти слова произнес его друг?

– Пойдем отсюда, – прошептала Фанни, дергая Маркуса за рукав. – Спорить с ним бесполезно.

Их окружили зрители: неряшливо одетые, успевшие залить в себя три, а то и четыре порции выпивки. У многих были чумазые лица. На шеях болтались тряпки, потемневшие от пота и грязи. Эти люди явились сюда после землеройных работ на Марсовом поле.

– Пробудись, Маркус! – злобным тоном потребовал Марат. – Де Клермоны не твоя настоящая семья. Лафайет тебе не друг. Ты им нужен для осуществления их замыслов, для достижения их целей. Ты марионетка де Клермонов и должен плясать всякий раз, когда кто-нибудь из них дергает тебя за ниточки.

Маркус молча смотрел на Веронику, ожидая, что она вступится за него, но Вероника и не думала его спасать. Это сделала Фанни.

– Вы, Марат, необычайно смелы, пока прячетесь в сточных канавах, за страницами вашей газеты или находитесь среди ваших друзей, – спокойным тоном начала Фанни, беря Маркуса под руку. – Но если вы окажетесь один на один с жизнью, держу пари, вы обмочитесь, если рядом пукнет крысенок.

Слушатели громко захохотали. Ни Марат, ни Вероника даже не улыбнулись.

– Вы все предатели! – зашипел Марат.

Его глаза сделались бешеными. Сейчас он и в самом деле был демоном, и люди, словно чувствуя его чужеродность, начали потихоньку уходить.

– Скоро вас всех принудят бежать, как крыс.

– Возможно, Жан Поль, – невозмутимо пожала плечами Фанни. – Но, подобно крысам, мы с Маркусом будем жить и через десятки лет после того, как от вас останутся лишь кости и прах. Вспомните об этом, если вздумаете еще раз оскорблять мою семью.

С момента стычки в кафе «Прокоп» прошло почти две недели. Маркус возвращался после празднования первой годовщины взятия Бастилии. Он был с головы до пят покрыт грязью. Одежда на нем промокла насквозь. Во время торжества, устроенного маркизом де Лафайетом, над Марсовым полем разразился сильнейший ливень, сравнимый с библейским потопом. Сплошная стена дождя накрыла военный парад, королевскую семью и десятки тысяч парижан, собравшихся на Марсовом поле.

Невзирая на погоду, Маркус ликовал. Это был триумф. Ни одной случайной жертвы. Король вел себя достойно. Что еще важнее, королева Мария-Антуанетта, известная своей искренностью, прекрасно исполнила возложенную на нее роль. Держа на руках наследника, она пообещала уважать идеалы революции. Лафайет принес клятву защищать конституцию. Весь Париж зашелся в приветственных криках, хотя расслышать каждое произносимое слово могли только вампиры вроде Маркуса.

Большинство парижан усмотрели в торжествах, устроенных Лафайетом, добрый знак. Праздник на Марсовом поле убедил французов: самое худшее – позади и усилия последних месяцев не пропали даром. Маркуса огорчало, что Вероника и Марат не разделяли этого мнения. Оба отказались идти на праздник.

– Я бастую, – объявила Вероника.

Эти слова вселяли ужас в сердце каждого парижанина, означая сбой в привычном течении жизни, который неизвестно когда прекратится.

– Убирайся! Мне газету печатать надо! – заорал Марат, когда Маркус стал убеждать его отпраздновать годовщину революции, тем более что Марат был одним из ее творцов. – А ты, Маркус, – ребенок-переросток, продолжающий забавляться игрушками вместо того, чтобы заниматься серьезными делами. Если мы позволим таким, как ты, взять верх, все наши достижения пойдут прахом. Иди, не мешай!

Маркус решил не давить на Жана Поля. Это никогда не приносило результатов, особенно в такие периоды. И потому он отправился на Марсово поле один, развлекаясь подслушиванием разговора между Пейном и королем. Разговор касался того, чтó учреждало свободу и чтó, наоборот, служило признаком анархии.

Дверь квартиры Маркуса с одной стороны рассохлась и потрескалась, а с другой – набухла от воды с протекающего балкона. Открывалась она с трудом. Маркус приналег на дверь плечом, толкнул и обнаружил, что Вероника дома и ждет его.

Вместе с ней его дожидался дед.

– Филипп, – пробормотал Маркус, застыв на месте.

Присутствие главы семейства де Клермон в этой квартирке лишь подчеркивало ее запустение и убожество. Ростом Филипп превосходил многих людей и существ нечеловеческой природы, отчего казалось, что он занимает больше пространства. Сейчас дед сидел на краешке низкого стула, вытянув свои длинные ноги и скрестив их. Он явился не в привычной изысканной одежде, а в простой коричневой блузе. Если бы не высокий рост, его можно было бы спутать с санкюлотом. Филипп, сцепив руки за головой, смотрел на пламя очага, словно ждал появления оракула.

Рассерженная Вероника стояла у окна, кусая ногти.

– Где тебя носило? – спросила она, поворачиваясь к Маркусу.

– Я был на Марсовом поле, – ответил он, удивляясь вопросу. – Никак с Изабо что-то случилось? – спросил он Филиппа, поскольку только нечто чрезвычайное могло заставить деда явиться без предупреждения.

– Выбирай, Маркус: они или я! – заявила Вероника и приняла вызывающую позу, уперев руки в бока.

– А нельзя оставить этот разговор на потом? – Маркус промок, устал и проголодался. – Филипп, скажи, чтó тебе от меня нужно, и потом уходи. Сам видишь, как твое присутствие действует на Веронику.

– Думаю, мадам Вероника уже догадалась, зачем я здесь. – Филипп достал из кармана измятые листы. – Твой друг Марат подстрекает парижан к мятежу, тем самым нарушая завет. Одного этого уже хватило бы для беспокойства. Но он намерен напечатать призыв к убийству сотен аристократов, чтобы очистить нацию от потенциальных предателей. Марат собрался заклеить своими воззваниями все стены и двери Парижа.