Поколение пепла - Алексей Доронин

Во второй половине двадцатого века изолированное сообщество привлекло к себе внимание ученых. Кроме как с вертолетов, изучать его было опасно для жизни. Хотя и в вертолеты летели стрелы. Нескольких подброшенных этнографами свиней аборигены тоже не стали есть, а зарезали и похоронили, приняв их за другую разновидность белых демонов. Зато с удовольствием пользовались сброшенными с вертолета пластиковыми ведерками.

Вот в такое место занесла потерпевших катастрофу война.

К полудню второго дня море успокоилось, и они вышли из своего убежища под скалой. Они шли, оживленно болтая, радуясь, что больше не будет самоубийственных заданий и ненормальных адмиралов.

У них в планах было переждать на острове недельку – продукты, горючее, патроны и медикаменты у них имелись. Но судьба вновь явилась к ним, на этот раз в обличии яйцеголового специалиста по крылатым ракетам из компании-производителя. Тот в последние месяцы был тих как мышка и службу нес как образцовый солдат. У капитана не было причин подозревать его.

Когда они дошли до места, где оставили лодки, все топливо из баков и канистр до последней капли успело впитаться в песок.

Сидевший на часах оружейник с подлодки поднял на Эйбрахама пустые скорбные глаза.

– This is the end, my only friend, the end… – напевал он. Из его плеера звучала та же мелодия. Он был трезв как стеклышко и безумен, как Шляпник из «Алисы в стране чудес».

Страшная игра слов только сейчас пришла в голову Сильвербергу. North Sentinel Island. Остров северного часового.

Сильверберг думал о сюжете фильма Копполы, пока снимал пистолет с предохранителя. Выстрел спугнул несколько чаек, но сразу же потонул в рокоте моря.

А плеер еще какое-то время продолжал играть, пока его с приливом не захлестнуло море.

Of our elaborate plans, the end

Of everything that stands, the end

No safety or surprise, the end

I'll never look into your eyes… again

«Конец нашим хитроумным планам. Конец всему, что имеет значение…» – подумал Сильверберг.

Сумасшедший специалист по крылатым ракетами был первым из них, кто погиб на этом клочке суши, но не последним. Уже на третий день отлучившийся из лагеря на берегу матрос был обнаружен с перерезанным горлом.

На четвертый день осмелевшие дети мезолита пришли за их жизнями. Подводникам пришлось забыть про свою усталость от войны и драться как звери. Столкновение цивилизаций вылилось в короткую, но кровавую битву в прибрежной полосе и еще десяток схваток в джунглях. Семеро американских моряков были утыканы стрелами, а почти тридцать сентинельских воинов с луками и копьями – изрешечены пулями. Джунгли были слишком малы для полноценной партизанской войны, и их легко прочесала слаженная команда с огнестрельным оружием, которая побывала в местах и погорячее.

Сильверберг вспоминал, как они покидали Нигерию, куда их закинула судьба и воля верховного командования после Северного похода.

В крохотном прибрежном анклаве даже через полтора года после войны держалось правительство этой нефтедобывающей страны, когда-то крупной сырьевой державы. Теперь она была ценна тем, что в отличие от арабских монархий не была радиоактивной пустыней.

Но внезапно пришел приказ возвращаться. В порту Лагоса местные грузчики что-то заподозрили и внезапно прекратили погрузку горюче-смазочных материалов, без которых и на борту АПЛ не обойтись. Короткий бросок на лодках «Зодиак» – и вот уже родной дядя правителя маленькой страны у них в плену.

«Я представляю законную власть, – умоляюще смотрел на капитана толстый чиновник в строгом костюме и шлепанцах на босу ногу. – У нас есть соглашение с вашим правительством!»

«Ничего личного, амиго, но мы не будем это соглашение пролонгировать».

Они сами закончили погрузку всего необходимого и отчалили. Уже на рейде Лагоса, в полумиле от берега Сильверберг приказал второму помощнику сбросить этот мусор за борт.

Расистом капитан не был. Просто африканский чиновник был очень нелеп в своих попытках изобразить из себя важную шишку. Сильверберг даже хотел дать ему время, чтоб отплыть от подлодки на безопасное расстояние.

Он хорошо помнил, как исказилось лицо заложника. Откуда капитану было знать, что тот, живя на побережье, не умеет плавать?

Джордж Ле-Рой, который впоследствии погибнет от стрелы в горло, сам черный как смоль, с закатанными рукавами, бросился выполнять приказ и швырнул туземного чиновника в морские волны.

Глядя, как тот барахтается, матросы делали ставки, сколько он еще продержится на воде. Несмотря на свой лишний вес, он мог захлебнуться, наглотавшись воды.

«Чтобы научиться держаться на воде, достаточно умереть», – говаривал когда-то один друг Эйбрахама, работавший спасателем на пляже в Майами.

Можно было бросить бедняге канат, спасательный круг или жилет, но Сильверберг уступил желаниям своей команды, которая хотела крови. Он больше не был полновластным хозяином на борту, и дисциплина была очень условной.

Они взяли курс на Тасманию.

Уже тогда, глядя, как загоревшие дочерна и похожие на пиратов моряки скалят зубы при виде тонущего человека, Сильверберг подумал, что дело проиграно и никакой великой Австралии, владычицы морей, не будет.

Оставалось найти способ порвать со своим командованием и найти новое место для жизни. Но где? Потому что никто не будет им рад, когда узнает, кто они…

– У меня к тебе один вопрос, капитан. Когда? Ты говорил: «Когда закончится сезон штормов».

– Но ведь он не закончился, – возразил Эйбрахам.

Не далее как позавчера они тряслись в своих шалашах, мокрые как водяные крысы, чувствуя свою ничтожность перед мощью стихии.

– Он может никогда не закончиться, – Дженкинс с тревогой посмотрел на океан. – С климатом творится черт-те что.

– Значит, никогда, – Сильверберг бросил в него незрелым орехом и промахнулся. – Ты еще не понял? Я лучше буду кормить клопов здесь, чем рыб в море.

Плот, на строительство которого Дженкинс вместе с двумя матросами потратили целую неделю, выглядел жалко. Сооружение из связанных вместе бревен и пустых канистр с полотняным парусом и грубыми неуклюжими веслами скорее доставило бы их к морскому дьяволу, чем на Южный Андаман. Или тем более на материк.

– Нам нельзя оставаться здесь. Еще десять лет, и мы одичаем, – в который раз начал ныть первый помощник. – Будем ходить голыми и жрать сырую рыбу. Сами спустимся в палеолит.

– В мезолит, – поправил его капитан. – В палеолите луки делать не умели. А вообще, иди к черту, умник. Хотя нет… приведи мне Лулу.

На самом деле у девушки было непроизносимое имя. Но он называл ее так. Капитан не знал ее возраста, потому что туземцы не имели, да и не могли иметь такого понятия как «год». А по виду было неясно – от шестнадцати до тридцати. По голливудским меркам она не ахти, но в сравнении с женщинами из разных портов, которые были у него до войны и в первое время после ее начала, смотрелась выгодно.