Краем глаза - Дин Кунц

Вечер выдался тихим, лишь где-то вдалеке гавкала собака. Этот грубый лай, столь отличный от тихого пения призрака, тем не менее будоражил его, как-то по-особенному отзывался в сердце.

Поднявшись на крыльцо дома Проссера, Младший позвонил.

Пунктуальный, каким и положено быть хорошему бухгалтеру, Бартоломью Проссер не заставил Младшего звонить дважды. На крыльце зажегся свет.

Где-то далеко, под покровом ночи и тумана, собака замолчала, ожидая развития событий.

Менее осторожный, чем типичный бухгалтер, возможно, расслабившийся в канун Рождества, Проссер открыл дверь, не поинтересовавшись, кто за ней стоит.

— Это тебе за Зельду. — Младший переступил порог, выбросив вперед руку с ножом.

Дикая радость вспыхнула в нем, словно фейерверк в небе, по телу пробежала та же волна возбуждения, как и после смелых и решительных действий на пожарной вышке. К счастью, с Проссером, в отличие от любимой Наоми, Младшего ничего не связывало, так что остроту его ощущений не притупляли сожаление или сочувствие.

Все завершилось, едва начавшись. Поскольку последствия Младшего не интересовали, он, естественно, и не огорчился из-за краткости события, доставившего ему столько удовольствия. Прошлое осталось в прошлом, и, закрыв дверь и переступив через тело, Младший уже устремился мыслями в будущее.

В доме, кроме бухгалтера, никто не жил, но у него мог быть гость.

Готовый к любым неожиданностям, Младший вслушивался в домашние шорохи, пока окончательно не убедился, что воспользоваться ножом второй раз не придется.

Он прошел на кухню, налил воды из-под крана. Проглотил две таблетки противорвотного, которые принес с собой. Не хватало еще, чтобы его вывернуло наизнанку.

Раньше, до отъезда из дома, он принял закрепляющее. И пока кишечник не давал повода для беспокойства.

Его по-прежнему интересовало, как живут другие люди, в данном случае — жили, поэтому Младший обследовал дом, заглядывая в ящики и стенные шкафы. Для вдовца Бартоломью Проссер поддерживал идеальные чистоту и порядок.

Впрочем, эта экскурсия оказалась куда менее интересной, чем большинство других. Похоже, бухгалтер не таил никаких секретов, от мира скрывать ему было нечего.

Из постыдного Младший нашел разве что произведения «искусства» на стенах. Безвкусный, сентиментальный реализм. Яркие пейзажи. Застывшие фрукты и цветы. Даже лубочный групповой портрет: Проссер, его ранее умершая жена и Зельда. Ни одно полотно не говорило о незащищенности и ужасе человеческого бытия: картинки — не искусство.

В гостиной стояла наряженная елка, под ней лежали завернутые в блестящую бумагу подарки. Младший с удовольствием развернул их все, но не нашел ничего такого, что хотелось бы взять с собой.

Ушел он через черный ход, чтобы не видеть бухгалтера, растянувшегося на полу прихожей. Туман принял его в свои объятия, прохладные и освежающие.

По дороге домой Младший бросил нож в ливневой сток в Ларкспуре. Перчатки отправились в контейнер для мусора в Корте-Мадере.

Въехав в город, он остановился на минуту, чтобы подарить плащ бездомному, который, конечно же, не заметил нескольких странных пятен. Этот негодяй с радостью взял плащ, надел его, а потом начал крыть своего благодетеля последними словами, плюнул в него, замахнулся гвоздодером.

Но Младший, будучи реалистом, и не ожидал благодарности.

Уже в квартире, наслаждаясь коньяком и фисташками, на грани понедельника и вторника, он решил, что должен подготовиться на тот случай, если, несмотря на принимаемые меры предосторожности, оставит какие-нибудь компрометирующие его улики. Решил, что должен обратить часть принадлежащих ему средств в ликвидные активы, вроде золотых монет и бриллиантов. Пришел к выводу, что не помешает и комплект фальшивых документов, а еще лучше, два или три.

За последние несколько часов он вновь изменил свою жизнь так же круто, как и три года тому назад, на пожарной вышке.

Когда он столкнул с вышки Наоми, мотивом служила грядущая выгода. Викторию и Ванадия убил при самозащите. Без этих смертей обойтись не мог.

А вот Проссера зарезал, чтобы снять раздражение и оживить скучную рутину жизни. Безрезультатные поиски Бартоломью и секс без любви вгоняли его в тоску. Жизнь он, конечно, оживил, но при этом возрос и риск. А потому следовало подстраховаться.

В постели, потушив свет, Младший восхищался собственной смелостью. Он вновь и вновь удивлял самого себя.

Ни чувства вины, ни угрызений совести он не испытывал. Такие понятия, как хорошо и плохо, правильно и неправильно, ничего для него не значили. Действия могли быть эффективными или неэффективными, мудрыми или глупыми, и мораль в этом не играла никакой роли.

Не задавался он вопросом и о своей психике, который мог бы возникнуть у человека, не продвинувшегося так далеко по пути самоусовершенствования. Ни у одного сумасшедшего не могло возникнуть мысли о том, чтобы расширить свой словарный запас или углубить свои познания в искусствоведении.

Гадал Младший о другом: почему, чтобы стать еще более бесстрашным искателем приключений, он выбрал именно эту ночь из всех ночей, почему не сделал того же месяцем раньше или месяцем позже? Инстинкт подсказал, что у него возникла потребность проверить себя, что кризис приближался и, чтобы встретить его'во всеоружии, он должен был убедиться в том, что в решающий момент сделает все как надо. Заснул Младший с мыслью о том, что Проссера он убил, конечно же, не от скуки. Просто начался переход к новому этапу его жизни.

Но последующие шаги, покупку золотых монет и бриллиантов, заказ фальшивых документов, пришлось отложить из-за крапивницы. За час до рассвета Младший проснулся от жуткого зуда, который не ограничивался отстреленным пальцем. На этот раз зудело все тело, мало того — горело огнем.

Пошатываясь, почесываясь, Младший поплелся в ванную. Посмотрев в зеркало, едва узнал себя. Лицо раздулось, перекосилось, пошло красными пятнами. О теле не хотелось и говорить.

Сорок восемь часов он накачивался антигистаминными препаратами, ложился в наполненную холодной водой ванну, мазался снимающими зуд лосьонами. Несчастный, преисполненный жалостью к себе, он старался не думать о девятимиллиметровом пистолете, украденном у Фрайды Блисс.

К четвергу крапивница пошла на убыль. Самоконтроль позволил ему не раздирать кисти и лицо, так что он смог выйти в город. Если б кто из прохожих увидел множественные расчесы на теле, от него шарахались бы во все стороны в полной уверенности, что он — разносчик какой-то страшной болезни.

Десять следующих дней он снимал наличные с нескольких счетов и продал кое-какие акции и ценные бумаги.

Он также искал высококлассного специалиста по поддельным документам. Задача эта оказалась не столь сложной, как он поначалу предполагал.

Из его любовниц многие, чтобы расслабиться, принимали наркотики, так что за последние пару лет он познакомился с несколькими торговцами, которые и снабжали их этим зельем. У одного, который показался ему наиболее добропорядочным, Младший накупил на пять тысяч долларов кокаина и ЛСД, чтобы доказать свою кредитоспособность, а потом поинтересовался насчет фальшивых документов.