Радиус поражения - Артем Каменистый

Итог рассуждений был один – рассказов Онищенко про «максимум в четыреста метров» следует не слушать. Тохе надо учиться бить метров за семьсот – восемьсот. С такой дистанции вспышка покажется крошечной искоркой: заметить трудно, а если и заметишь, то вряд ли решишь, что это снайпер, бьющий по тебе и твоим товарищам. А еще лучше – километр или полтора. Но на это пока рано замахиваться.

Патронов для тренировки много не дадут. Но это и не так важно – Тоха уже понял принципы правильной стрельбы и понял свою проблему. Палец еще не приловчился правильно тянуть за спусковой крючок, также он слабо контролировал процесс вжатия упора в плечо. И глаз к прицелу не приспособился – так и норовил посматривать в него искоса. Он понял свою ошибку, лишь заметив, что поле зрения из круглого становится овальным. Да и цель ловит неоправданно долго. Надо держать ее левым глазом, не закрывая его, и быстро наводить перекрестье. Все это он может отработать и без стрельб. Ну или стрелять изредка – утром раз пять и вечером так же. Только чтобы убедиться, что на верном пути, – проверять успехи. Главное, не лениться – несколько часов в день заниматься имитацией стрельбы. И по сторонам смотреть уже не просто как ротозей, а постоянно выискивая хорошие позиции. Весь мир превратился в поле боя – Тоха в любой миг может угодить в центр очередного сражения. Надо к этому готовиться постоянно: не давать себя застигнуть врасплох.

Тоха наблюдательный. И память у него неплохая. И лениться в этих вопросах он тоже не намерен.

Присев, Тоха с силой потянул вверх упор, повернул его, согнул в шарнире. Получилась оригинальная ручка для переноски. Ухватил за нее, поднял винтовку. Да уж – тот пулемет, с которым раньше Рощин бегал, вроде полегче был.

Но с этим неудобством он готов мириться легко – винтовка того стоила.

Добираясь до лагеря, Тоха понял еще кое-что: он слаб. Глупые солдатские приколы про «упал-отжался-встал» и «сто раз отжаться на кулаках» теперь казались не столь глупыми – в них был практический смысл. Сейчас он прошел около пяти-шести километров по пересеченной местности, а руки готовы были оторваться. Да и ноги немного гудели. Хотя все можно списать на усталость – ночь ведь не спал, и много чего хлебнуть успел, бегая по мертвому городу наперегонки с разъяренными свинками.

В лагере кипела серьезная работа. Самоходка стояла на берегу озера. С одной стороны над ней трудились Лысый с Бакаевым – смывали приставший слой прудового ила. С другой – сверкало пламя газосварочного аппарата: похоже, Егорыч всерьез воспринял идею срезать все лишнее. Плита, по крайней мере, уже лежала отдельно от установки.

Тоха с грустью понял: отдохнуть не удастся. Пахали все, кроме Синего, бабки и «мальчика Ксюши». Ну и Юлька, как обычно, охраняла порядок – возле грузовика с автоматом на изготовку дежурила: ночь на носу, а с нею и крысы. Но, как ни странно, никто на Тоху внимания не обратил. Лишь Наталья Викторовна попыталась его накормить, но, выслушав усталые отмазки и внимательно посмотрев в Тохины глаза, отстала. Порекомендовала залезть в кузов и поспать.

Это он и сделал. Лег, закрыл глаза и мгновенно выключился. Без сновидений, без ночных пробуждений. И даже грохот ударов кувалдами по металлу его не побеспокоил. Ему надо отоспаться хоть немного и проснуться пораньше, чтоб попрактиковаться с винтовкой, пока солнце стоит низко. Может, утренние условия отличаются от вечерних – это надо проверить, ведь с точки зрения стрелка Тоха еще никогда этим не озадачивался.

А теперь вот придется.

Немецкий снайпер сидит в окопе, с русской стороны никого не видно, работа простаивает. Решил применить хитрость. Кричит:

– Николай!

Из окопа выглядывает голова, снайпер стреляет, убивает.

– Василий!

Опять выглядывает солдат, снайпер его снимает.

– Иван!

Та же печальная история.

В окопе сидит чукча и молится:

– Только не Бузырбай! Только не Бузырбай!

Снайперские хитрости

В отряде полковника (или все же генерала?) Рощина количество единиц боевой и вспомогательной техники не изменилось – четыре. Но – увы, качество упало. Теперь впереди двигался танк все с тем же экипажем, за ним шел тяжелый бульдозер с Тарасом за рычагами, вслед за бульдозером, увлекаемая толстым тросом, тащилась самоходка. В ней помимо Тохи находились Рощин, Егорыч, Лысый и Бакаев. Все остальные размещались в последней машине – грузовике. После боя у шоссе в нем прибавилось места для людей, но убавилось боеприпасов – атомная пушка тогда использовала свой возимый НЗ, а вот танкисты подкалиберных не жалели. Имелась и пятая единица техники – мотоцикл, крепко прихваченный веревкой прямо к пушечному стволу: Тоха решил, что он может пригодиться, и никто не стал возражать. Но его можно не учитывать.

Экстрима прибавилось, причем не из-за снижения боеспособности (по сути, боевая машина осталась всего лишь одна). За два дня, проведенных на поляне у озера, мужики сумели кое-как довести самоходку до ума и затолкать в ствол атомный снаряд. Теперь для выстрела достаточно подсоединить пару проводков и щелкнуть одним тумблером. А если Егорыч пугает всерьез, то и просто серьезного толчка хватит для срабатывания взрывателя. Перспектива вероятного атомного взрыва народу не нравилась. И лишь Тохе было по фигу – он в такой исход не верил. Покойный Чижов тоже в свое время пугал последствиями близкого нахождения от места разрыва оборонительной гранаты. И что? Тоха чуть ли не под ноги себе такую кинул – и до сих пор живой. Ухо, правда, немного повредило – мочку срезало. Но ему это не мешает – пусть и вторую отрежет осколком. Не жалко.

Грузовик, бульдозер и беспомощная самоходка застыли посреди леса. Танк укатил на разведку – опасно двигаться наобум в обстановке ограниченной видимости. Местность дикая лишь на вид: рядом парочка крупных поселков городского типа. Там наверняка свинок полно.

Тоха на остановках время не терял – не прекращал практиковаться с винтовкой. Позавчера извел тридцать патронов, вчера пятнадцать. А уж сколько вчера имитаций выстрелов проделал – не счесть. Правый глаз покраснел от постоянного напряжения: засыпая, Тоха видел перед собой перекрестье оптического прицела, а руки ныли от постоянной возни с такой нешуточной тяжестью. В тех редких случаях, когда его все же привлекали к работе, он, наоборот, отдыхал – зрение отходило от нагрузки, а если мышцы и напрягались, то это были другие мышцы, не те, что задействованы в стрельбе и переноске оружия.

Но Тоха не жаловался – его все устраивало. Об одном жалел – что винтовка не попала к нему в ту ночь, когда он впервые увидел Рощина. Хотя честно признавался себе – ничего похожего на нынешний энтузиазм он бы тогда проявлять не стал. Но хоть что-то бы получил, хоть какие-то минимальные навыки неминуемо бы закрепились даже у последнего разгильдяя. С автоматом он ведь тогда освоиться сумел.

На ветку сосны, склонившуюся над дорогой, уселась сойка. Настороженно поглядывая в сторону самоходки, начала ковыряться в складках коры. И не понимала, глупая, что находится под прицелом единицы самого мощного ручного огнестрельного оружия в районе. Тоха, прижавшись пузом к прохладной броне, вел птицу почти идеально – не выпускал из перекрестья. Вот она в очередной раз сделала перебежку, остановилась, начала чистить перышки. «Щелк!» Готово – птичка условно мертва. Перемолота тяжелой пулей на грязный фарш. Рукоятку затвора отвести на себя, затем отпустить. Повторить упражнение по уничтожению пернатой дичи.