Испытание - Трейси Вульф

четырех видов сверхъестественных существ: ведьм и ведьмаков, человековолков, драконов и вампиров. Мои друзья готовы научить вас тому, что они знают и умеют сами, и вы должны воспользоваться знаниями, которые они могут вам передать. Даже час боя с любым из моих друзей может спасти ваши жизни.

Мои руки так дрожат, что я сжимаю их за спиной и расставляю ноги, приняв, как я надеюсь, военную позу – хотя, если честно, я видела, как военные стоят в этой позе, только по телевизору. Я понятия не имею, станет ли он вообще слушать меня. Черт побери, если бы я думала, что он действительно станет выполнять мои приказы, то просто приказала бы ему отдать мне Божественный камень. Ясен пень. Но я все равно продолжаю смотреть ему в глаза и надеюсь, что он поймет, что мое требование разумно.

В конце концов Честейн кивает.

– Как пожелаете, ваше величество. – Но прежде, чем я начинаю радоваться своей победе, он хитро щурится и спрашивает: – А вы тоже будете тренироваться?

Черт. Я и так уже знаю, что, по его мнению, я слаба и не подхожу на роль правительницы, но если я соглашусь тренироваться, то он увидит, насколько я слаба на самом деле. Я перевожу взгляд на Хадсона, но он улыбается, как будто считает, что на поле я задам им жару. Я картинно закатываю глаза. Моя бедная пара явно спятила от любви.

Однако я понимаю, что выбора у меня нет, ведь я хочу, чтобы Честейн ослабил бдительность и, доверившись мне, сказал, где спрятан Божественный камень. Я сглатываю ком в горле и вздергиваю подбородок.

– Да, и мне не терпится начать.

Глава 73. Смерть от тафты

Честейн отвешивает низкий поклон, но ухмылка на его лице полностью противоречит этому почтительному жесту.

– Моя королева, я смиренно принимаю ваше требование начать заниматься боевой подготовкой вместе с нашими солдатами. Нам не терпится поучиться у вас, – он делает широкий взмах рукой, – и у ваших друзей.

Затем, выпрямившись, объявляет:

– Тренировки начинаются ровно в пять часов утра. И сейчас вам лучше отдохнуть. Вам понадобится отдых. – Он жестом показывает нам следовать за ним, видимо, в коридор, чтобы отвести нас в пустующие спальни.

Однако вместо коридора мы входим приемную, полную прекрасных скульптур. Я останавливаюсь перед одной из них – статуей дамы в струящемся платье, положившей голову на плечо высокому стройному мужчине в парадном наряде. Это смотрится так чудесно, что я тыкаю Хадсона локтем, чтобы привлечь его внимание к этой изумительной скульптурной группе, и его губы трогает нежная улыбка.

Но тут я вижу, что камень двигается – глаза дамы и ее кавалера открываются, плечи расправляются, и они оба превращаются в людей.

– Я выгляжу так же, когда меняю обличье и превращаюсь в горгулью? – спрашиваю я Хадсона, когда рожки дамы медленно втягиваются в голову, после чего на ее длинных темно-русых волосах остаются две выпуклости.

Я тайком провожу рукой по собственным волосам, чтобы удостовериться, что они не топорщатся – насколько это возможно, когда у тебя тысяча кудряшек и ты провела день в сырой темнице, не имея средств ухода за волосами.

Хадсон смеется и, взяв меня за руку, сплетает свои пальцы с моими.

– Меняя обличье, ты остаешься прекрасной, – говорит он с лукавой усмешкой, которую я так люблю. – А твои рожки – это почти что моя самая любимая часть тебя.

Решив, что с вопросом о том, какая часть меня у него самая любимая, лучше подождать, пока мы не останемся наедине, я опять поворачиваюсь к Честейну, когда тот говорит:

– Ваше величество, я имею честь представить вам тех, кто будет прислуживать вам.

Я слушаю внимательно и потому улавливаю в его тоне насмешливые нотки, однако решаю не заострять на этом внимания, потому что знакомство с теми, кто будет прислуживать мне, важнее, чем пенять ему на его грубость. Мужчина кланяется, женщина приседает в реверансе.

– Я Грейс, – говорю я им и, сделав шаг вперед, протягиваю руку женщине в простом льняном платье белого цвета. – А это Хадсон, моя пара.

На миг на лице Хадсона отражается удивление – как будто он не ожидал, что я представлю его как свою пару, и я бросаю на него взгляд, ясно говорящий: в этом деле мы вместе. Ведь это он втянул меня в эту историю, настояв на том, чтобы я была королевой горгулий со своим местом в Круге. Так что теперь ему не отвертеться.

– Я рада с вами познакомиться, – говорит женщина с сильным ирландским акцентом. – Я Шивон.

– А я Колин, ее пара, – добавляет темноволосый мужчина, стоящий рядом с ней – также с ирландским акцентом.

Я улыбаюсь и представляю им всех моих друзей.

– Шивон и Колин проводят вас в гостевые покои, – небрежно говорит Чейстейн, когда представления подходят к концу. Он явно раздражен тем, что они заняли так много времени, но мне все равно. Раз это мои подданные, я хочу узнать о них побольше. Это мой долг перед ними – и перед самой собой.

– До завтра, – бросает он и, безразлично кивнув, уходит.

– Я могла бы принести вам еды до того, как вы отойдете ко сну, – предлагает Шивон. – Вам надо поесть, если завтра вы будете заниматься боевой подготовкой.

Она переводит взгляд с Хадсона на Джексона, потом на Изадору, которая после своего выпада в разговоре с Честейном продолжает молчать.

– Простите, но к-крови у нас нет…

– Да у тебя ее полно, – говорит Изадора. – Первая положительная, если я не ошибаюсь.

– Извините, что? – чуть слышно спрашивает Шивон.

– Нет, я тебя не извиню, – отрезает Изадора, и ее клыки удлиняются, а в глазах вспыхивает огонь. – Это моя самая любимая…

– Прекрати! – твердо говорю я, встав между ней и Шивон. – Пожалуйста, прости мою лучшую подругу. – Вампирша издает рык, но я не обращаю на нее внимания. – Она у нас самая прикольная. Только и делает, что шутит.

Изадора закашливается, явно возмущенная этим оскорблением, но – надо отдать ей должное – не поправляет меня.

Шивон улыбается.

– О, да, я люблю шутки, но время для них наступит завтра. А сейчас вам нужно отдохнуть. Наш командир очень серьезно относится к боевой подготовке. – Она делает паузу и добавляет: – Разумеется, без него мы бы все пропали. – Затем, не произнося больше ни слова, она ведет нас по узкому коридору, потом вверх по лестнице и по еще одному, более широкому коридору. Наконец она останавливается перед двустворчатыми дверями.

– Эта комната выдержана в красивейших оттенках синего и