Стратегия Византийской империи - Эдвард Николае Люттвак

Примеры, избранные Полиеном, почерпнуты частью из собственно классических текстов о древних временах и о малозначительных битвах, которые вели греческие города классической эпохи (после чего ко времени Полиена прошли уже сотни лет), частью из эллинистической эпохи (причём Полиен сохранил некоторые исторические данные и детали, из других источников неизвестные), а частью из римской истории вплоть до Юлия Цезаря; во всех примерах упор сделан определённо на «штучки», а не на какие-то иные формы проявления одарённости.

Это не вдохновляющий труд. Кажется вполне очевидным, что у Полиена не было личного военного опыта (никаких характерных признаков этого нет), и если он действительно написал утраченный труд по тактике, как утверждает византийская энциклопедия «Суда», составленная в десятом веке[397], то потеря невелика. Но некоторые византийцы ценили Полиена очень высоко. Высокоучёный Константин Порфирородный рекомендовал его труд как ценный источник исторических сведений, а успешный военачальник Никифор Уран – из-за изложенных в нём стратегем; сочинение Полиена то и дело подвергалось пересказам с изменениями или без таковых, а также служило источником цитат и выписок. В новом издании Полиена два таких опыта переведены: трактат IX в. «Выдержки из Полиена» (“Excerta Polyaeni”) и сочинение X в. «Стратегемы» (“Strategemata”), ошибочно приписываемое императору Льву и составляющее последнюю часть (разделы 76—102) труда, опубликованного под заглавием «Собрание тактиков» (“Sylloge Tacticorum”), речь о котором пойдёт ниже.

Можно даже сказать, что оба они полезнее оригинального труда: частью потому, что выборки действительно предпочитают лучший материал, частью же потому, что истории классифицированы в них по темам: выявление трусов и шпионов, разбивка стана и т. п. в «Выдержках», включая «тактику», хотя в посвящённом ей разделе мы обнаруживаем всего три довольно банальных примера: о том, как афиняне изумили лакедемонян, стоя на месте с вытянутыми копьями, когда от них ждали атаки; о том, как спартанец Клеандрид перехитрил левканийцев, сперва уплотнив фалангу, чтобы её обошли с флангов, а затем развернул её вширь, чтобы поймать врагов в ловушку; и о том, как Александр Великий разбил Пора, то есть пенджабского раджу Пуру, применив новое тактическое разворачивание сил: конница выступала под углом с правого фланга боевого строя, причём и фаланга, и легковооружённые воины находились также справа – это была, наверное, самая тяжёлая битва из всех, что ему довелось вести. Что же касается «Стратегем», то их составитель отбирает совсем иные предметы, начиная с того, как надлежит передавать секретные сообщения, что предполагает изощрённейшую хитрость – хотя она действительно применялась:

Другие предметы включают в себя парную хитрость: как сделать, чтобы маленькое войско выглядело большим (добавить людей на ослах или мулах прямо перед немногочисленной конницей), и как сделать, чтобы большое войско показалось маленьким (разжечь всего несколько костров в стане ночью и т. п.).

Что Полиен может развлечь и увлечь читателя – это несомненно, но его труд, разумеется, не представляет собою систематического руководства наподобие «Стратегикона».

Это вполне верно (и куда менее простительно) по отношению к труду другого, лучше образованного и гораздо более высокопоставленного римского гражданина, Луция Флавия Арриана, друга Адриана до того, как тот стал императором, впоследствии же назначенного Адрианом на высокую должность наместника Каппадокии в северо-восточной Анатолии. Он тоже писал без особой пользы, но в его случае это объяснялось его же дурным выбором, потому что у него был широкий и крайне интересный военный опыт: ведь он служил на нескольких фронтах, занимая командные должности. Но он предпочёл принять позу собирателя древностей – несомненно, для того, чтобы угодить своему патрону, эллинофилу Адриану.

Этот плодовитый писатель, более известный своим повествованием о походе Александра Великого до самой Индии, написал также «Тактическое искусство» («Техне тактике»)[398]. Заглавие многообещающее, ибо слово «техне» означает практическое знание/умение, но содержание разочаровывает, поскольку вместо того чтобы написать о римской тактике, которую Арриан отлично знал из первых рук, он предпочёл подражать другому греческому литератору, жившему в Риме чуть раньше, в начале второго века, Элиану Тактику, чья «Теория тактики» («Тактике феориа») представляет собою подробнейшее описание упражнений и базовой тактики давно уже вышедшей из употребления македонской фаланги; труд Элиана был широко известен в Европе начиная с XVI века, когда беспорядочные средневековые толпы, пригодные лишь для рукопашного боя, уступили место устойчивым воинским формированиям, предназначенным исполнять тактические указания[399]. Арриан единственный раз прерывает свой пересказ этого текста, чтобы описать… не римскую тактику, нет, но скорее парадное упражнение конницы, которым он, очевидно, командовал – или просто созерцал его, сидя рядом со своим патроном Адрианом (117–138 гг.). В этом отрывке он опять же не даёт никакого описания того, что в действительности происходило, а сохраняет лишь команды – причём со смехотворными извинениями за экзотические слова, уродующие его греческий текст: точно так же римляне брали иберийские и кельтские термины, как они брали «троны правителей…».

В 136 г. Арриан повёл большую полевую армию из двух легионов с сильными вспомогательными войсками в римскую Армению, чтобы отразить нападение конников-алан с Северного Кавказа и лежащих за ним степей. Сохранилась лишь часть его рассказа о построении сил, которыми он командовал, «Диспозиция против алан» («Эктаксис ката аланон»), и она опять же искажена стремлением Арриана подражать античности: вместо легиона у него выступает давно уже не существующая фаланга, классические скифы вместо незнакомых алан (хотя в заглавии они появляются) и другое в том же роде, вплоть до отождествления командующего (то есть себя самого) с Ксенофонтом, жившим за пятьсот лет до этого, которым Арриан, очевидно, восхищался и как писателем, и как военным (между прочим, в качестве заглавия своего труда о походе Александра Арриан взял название самого известного сочинения Ксенофонта: «Анабасис»).