Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России - Александр Лукомский

Вопрос кредитов очень сложный и для публики был мало понятен. Когда даже министр финансов (граф Коковцов[3]) позволял себе под сурдинку пускать слухи о том, что он дает военному ведомству все испрашиваемые кредиты, а что военное ведомство (вследствие глупости и бездарности военного министра) не умеет распределять эти кредиты и значительная их часть возвращается обратно в государственное казначейство, многие члены законодательных палат и широкая публика этому верили и обвиняли во всем военного министра. В действительности же граф Коковцов, будучи формально правым, в то же время многого недоговаривал и умышленно стремился потопить Сухомлинова, которого он ненавидел. Чтобы понять всю историю с кредитами, надо ее разъяснить.

Во времена, когда военными министрами были Ванновский и Куропаткин, существовала так называемая пятилетняя смета. Военному ведомству определялся на пять лет кредит, с отпуском ежегодно определенной суммы. Если деньги, отпущенные на данный год, не были израсходованы, то военное ведомство имело право их израсходовать в последующие года в дополнение к кредитам, отпускаемым на эти года. В случае же если по прошествии указанного пятилетнего срока оставались неизрасходованные кредиты, они – только в этом случае – поступали окончательно обратно в государственное казначейство. При этом порядке не представляло серьезного затруднения сметное правило, по которому нельзя было переносить кредиты из одного сметного параграфа в другой. В случае если по истечении некоторого периода времени выяснялось, что на расходы по каким-либо параграфам не хватает кредита, а по другим оказывается излишек, делалось, по соглашению с министром финансов, представление на Высочайшее Имя о перемене назначения того или иного кредита.

После создания законодательных учреждений изменился порядок сметных исчислений и их испрошения. Было уничтожено и испрошение кредитов для военного и морского ведомств на пятилетний срок. Правда, были разработаны как по военному, так и по морскому ведомству программы о реорганизации и создании сухопутных и морских сил, кои были финансированы и кредиты на их проведение были одобрены, но самое испрошение кредитов на следующий год должно было производиться в сметном порядке именно только на этот год. Те же кредиты, кои оказывались неизрасходованными, поступали на приход в государственное казначейство.

Вот тут-то происходили два обстоятельства, кои существенно отражались как на испрошении кредитов, так и на их расходовании. При составлении сметы первоначально проект сметы рассматривался в особой комиссии под председательством помощника военного министра (еще раньше проект сметы рассматривался в комиссии под председательством начальника Канцелярии Военного министерства для предварительного разъяснения недоразумений, возникавших у представителей Министерства финансов и Государственного контроля).

В этой комиссии представители Министерства финансов и Государственного контроля (предварительно столковавшиеся между собой), по инструкциям министра финансов и государственного контролера, прежде всего заявляли представителям военного ведомства, что на следующий год Министерство финансов может ассигновать военному ведомству такую-то сумму, всегда значительно меньшую испрашиваемой. Начинался торг. После ряда заседаний и ряда взаимных уступок смета рассматривалась окончательно и выделялись вопросы, по которым не было достигнуто соглашения.

Затем возникшие разногласия переносились на рассмотрение новой комиссии под председательством товарища министра финансов. Военное ведомство шло на новые уступки, и затем, с оставшимися разногласиями, смета переносилась на окончательное разрешение в Совет министров, после чего она уже вносилась в Государственную думу.

Во всей этой процедуре всегда происходила сильная урезка сметы по требованию министра финансов. Поэтому граф Коковцов говорит неправду, указывая, что он отпускал военному ведомству все испрашиваемые им кредиты.

Ошибка военного ведомства и слабость военного министра Сухомлинова заключались в том, что не было выработано программы постепенного проведения реформ по реорганизации армии с выделением главного от второстепенного, и в том, что военный министр ради сохранения своего положения не умел и не хотел быть достаточно настойчив в своих требованиях, предъявляемых к государственному казначейству.

Сметы, внесенные в Государственную думу, никогда не утверждались к началу следующего года; сплошь и рядом они проводились через законодательные учреждения лишь к середине года, а Военное министерство получало ежемесячно кредит в 1/2 годовой сметы. Это отражалось и на расходы – особенно по интендантскому и техническому (особенно по крепостным и казарменным работам) ведомствам. Сплошь и рядом военное ведомство не имело возможности как следует развернуть работы в начале года, и к концу года по некоторым параграфам сметы оставались неизрасходованные кредиты, в то время как по другим параграфам было не только все израсходовано, но можно было бы израсходовать еще много для выполнения общей программы. Переносить же кредиты из одних параграфов в другие ведомство не могло. Вот и получались те остатки, те неизрасходованные кредиты, о которых так много говорил и писал граф Коковцов.

Конечно, если б Сухомлинов был решительный и был более властный, картина могла быть иная, но в недочетах по сметным вопросам очень виновен и Коковцов, который на этой почве сводил свои личные счеты с Сухомлиновым.

Насколько далеко заходил граф Коковцов в этой борьбе с Сухомлиновым, может служить примером следующий случай. В 1913 или 1914 году (хорошо не помню) при рассмотрении сметы военного ведомства в Бюджетной комиссии Государственной думы под председательством Алексеенко граф Коковцов попросил слово и сказал приблизительно следующее: «Я позволю себе обратить внимание гг. членов Государственной думы, что военное ведомство слишком широко толкует параграф 85 законов и проводит в порядке военного законодательства такие законопроекты, которые должны были бы поступать на рассмотрение Государственной думы и Государственного совета. Вот, например.» И далее граф Коковцов указал на какое-то мероприятие, которое, по его мнению, не могло быть разрешено в порядке военного законодательства.

Председатель комиссии Алексеенко был, видимо, несколько удивлен заявлением Коковцова, но все же, обратившись ко мне, предложил дать разъяснение.

Я был чрезвычайно взволнован словами Коковцова и ответил приблизительно следующее: «Я чрезвычайно удивлен заявлением, сделанным графом Коковцовым, который является не только министром финансов, но и председателем Совета министров. Мне представляется, что вопрос, возбужденный графом Коковцовым, должен был быть внесен на рассмотрение Совета министров, а не рассматриваться в Бюджетной комиссии Государственной думы. Я, во всяком случае, не уполномочен вести по этому вопросу какие-либо дебаты и отказываюсь давать какие-либо разъяснения».

Коковцов после этого уехал. Я же, как только закончилось заседание комиссии, поспешил с докладом к начальнику Канцелярии Военного министерства, с которым мы вместе поехали к военному министру.