Хранительница его сокровищ - Салма Кальк

Вероятно, там и определится третья точка их путешествия.

После обеда Лис озвучил направление движения до вечера. Известие о том, что ночевать предстоит под крышей, всех воодушевило.

И вот они направляются в неведомый Кодоньо, и эта дорога нравилась Лизавете куда больше, чем путь из Палюды в Кайну. Дорога ровная, погода хорошая. А когда Сокол придержал коня и поравнялся с ней, стало совсем хорошо.

— Как вам дорога, госпожа моя?

— Вот как раз думаю, что отличная, и благодарю за это все местные высшие силы.

— Разумно, — одобрил он.

— Раз они у вас так отчётливо представлены, то что ж остаётся?

— У вас не так?

— Нет. У нас никто не умирает в определённые моменты года. У нас — «верую, ибо абсурдно», потому что не могу постичь разумом, и оттого верую.

— Сложно.

— А то! Знаете, сколько копий обо всё это поломали за последние две тысячи лет нашей истории?

— Догадываюсь, что немало, — он улыбался.

— Но сейчас это всё невообразимо далеко и неактуально. Лучше расскажите мне вот что: как верите вы, как устроен ваш мир с точки зрения света и тьмы. Как вы это себе представляете. Понимаю, что должна была поинтересоваться давно, но не сложилось. Честно, хотела ещё в Фаро, но оттуда мы всё равно что сбежали, и я не успела ни с кем поговорить.

— Ничего себе у вас желания, — рассмеялся он. — Только вот, госпожа моя, я не богослов.

— Я понимаю. Мне и не нужно мнение богослова, мне нужно мнение практика. Вы определённо принимаете во внимание какие-то сверхъестественные моменты, хоть вы и не богослов. Вот об этом я и хочу знать. Что вы рассказывали о Свете и Тьме своим детям, когда те были маленькими? Что вам рассказывал дед, которого вы нет-нет, да и вспоминаете?

— Хорошо, я попробую. Что знают все, говорите? Все знают, что сначала был Великий Хаос, и в нем, среди прочего — Первозданная Тьма. Богословы спорят, что случилось раньше — выделился из Хаоса Свет или же Тьма, или это случилось разом. Я за последнее, если что. Ибо если бы кто-то из них успел первым, то о втором бы мы сейчас ничего не знали.

— Звучит разумно, — согласилась Лизавета.

— Богословы придумывают разные версии и обзывают друг друга еретиками, а я, как вы верно подметили, практик. И если один извечный враг есть, а второго ещё нет, то второго уже и не будет. Так вот, Свет, Тьма и множество миров. Да-да, госпожа Элизабетта, множество, правда, никто не знает, где эти другие миры искать и как в них попадают. Мне лет двадцать назад было очень интересно, но я не нашёл никакой конкретики, ни в священных местах, ни в велики книгах. Но не отказался бы посмотреть на другой мир и хотя бы на одного выходца оттуда.

Ох, поверни голову и посмотри, думала Лизавета. Но вслух сказала:

— Да, у нас тоже есть такие сказки. О том, что миров много.

— Так вот, получается, что Свет и Тьма не могут друг без друга. Зная только Свет, мы никогда не научимся различать Тьму. А находясь во Тьме, не поймём, что такое Свет. Считается, что Свет — это всё то доброе и хорошее, что в человеке есть, всё, что способствует человеческой жизни. Ученье, искусства, любовь, продолжение жизни в своих детях. А Тьма — это зависть, подлость, гордыня, предательство, смерть. И у человека есть свобода воли — он сам каждый раз решает, какой будет его дальнейшая жизнь.

А после смерти все его дела будут взвешены на незримых весах, и душа его отправится туда, куда он заслужил — в Вечный Свет или же в Великую Тьму. То есть, в душе каждого человека Свет и Тьма ведут постоянную войну, и до смертного мига непонятно, кто же из них победит. Свет возвеличивает, Тьма искушает. А человек решает, кто он и зачем.

Вот, как-то так я это себе представляю. И есть моменты, в которые нужны дополнительные меры предосторожности. Перелом года, Пик года — это летом, полгода спустя от перелома, осенью и весной — Равные Дни. В эти дни тёмные твари ходят по миру наравне с людьми, и только от людей зависит, что с ними дальше будет, уйдут они ни с чем или с добычей.

— А как выглядит тёмная тварь? — заинтересовалась Лизавета. — Чего бояться?

— Увы, как человек.

— И как различить?

— Считается, что тёмная тварь не носит солнечного диска и не способна произнести слова хвалебного гимна.

— «Да здравствует Солнце, да скроется Тьма?» — рассмеялась Лизавета, очень удачно вспомнив хоровое произведение на стихи Пушкина.

И то, что пели на рассвете первого дня нового года.

— Да, именно. Можно громко читать молитву, можно размахивать этим самым диском. Можно попробовать надеть его на шею предполагаемой твари, и если это тварь — она развоплотится.

— А вы пробовали?

— Да, пришлось однажды. Не хотелось бы пережить это ещё раз, было неприятно. Но вам, я думаю, бояться нечего. Вы носите могущественный артефакт, он защитит вас.

— Вы… о том, что мы собираем по частям?

— Именно. Я думаю, что выпад Катарины отразил именно он. И солнечный диск вам лично никаких бонусов не даст, пока вы носите на себе эту штуку. Она всяко сильнее.

— Ох. А почему я?

— Да кто ж знает-то, не я точно. Я не богослов. Но Астальдо прочитал о теоретической стороне вопроса достаточно, он не мог ошибиться, найдя вас. А я смотрю и понимаю — всё верно, вы подходите.

— Почему вы так думаете?

— Вижу вас и испытываю спокойную уверенность в своей правоте, — усмехнулся он. — Вы производите обманчивое впечатление — вроде можно взять вас голыми руками, но на самом деле — нет. Вы стойко переносите невзгоды, и вы очень добры и милосердны. Вы — отличная кандидатура.

— Там, где я живу, всё население умеет стойко переносить невзгоды, просто потому, что вариантов нет, — фыркнула Лизавета.

— Значит, вы владеете чем-то ещё, о чём нам всем предстоит узнать, — улыбнулся он. — А может, и я спасусь, благодаря тому, что болтаюсь тут сейчас с вами.

Она подняла голову и тоже улыбнулась ему. Закат позолотил его тёмные кудри, его глаза искрились и неотрывно смотрели на неё.

И в этот благостный момент впереди раздался сухой треск, а за ним и громкий вопль.

Сокол мгновенно велел Лизавете оставаться на месте, случившимся неподалёку Альдо и Антонио — смотреть по сторонам, а сам рванул вперёд, туда, где, судя по звукам, разгоралось очередное столкновение. А день начинался так хорошо!

Увы, выстрелы послышались и сзади, последними ехали Руджеро, Галеотто и брат Василио, и они тоже стали от кого-то отстреливаться.

Лизавета достала свой невидимый камень и активировала его, а потом осторожно тронула Огонька и добралась до Тилечки, которая нюхала воздух, снимала перчатки и потирала руки — очевидно, хотела бросить в кого-нибудь молнией.