Одержимый - Питер Джеймс

Оживленный перекресток. Борьба за каждый следующий вздох. Он начал сипеть. Центральная улица Кенсингтона. Красный свет. Он нажал на тормоз, но машина не остановилась – его правая нога не подчинялась ему. Он потянулся к ручному тормозу, но только мысленно. Его рука не сдвинулась с места.

Впереди стояло черное такси. Расстояние до него сокращалось. Слишком быстро для того, чтобы успеть полностью остановиться.

Он увидел удар, но не почувствовал его. Увидел, как смялся капот его машины. Такси отскочило вперед и остановилось посреди поперечной дороги. К нему бежал мужчина в клетчатой рубашке с короткими рукавами и в кремовых брюках. Ворот рубашки расстегнут. Рот мужчины открыт – он что-то кричал.

Саймон Ройбак попытался ответить, но голос ему не повиновался. Легкие замерли, не впуская и не выпуская ни унции воздуха. Он беспомощно смотрел на зло кричавшего мужчину.

– Идиот! Безглазый идиот!

Свет гас. Мужчина пропадал. Ройбаку нужно было вдохнуть воздуха. Он попытался втянуть его ртом, носом. Его охватила паника. Против него ополчилось его собственное тело.

Он взглядом молил мужчину о помощи.

У него начались судороги. Ужасная боль разрывала его на части. Свет появлялся и пропадал. Взрыв света, затем темнота. Настоящий фейерверк в черепе. Человек в клетчатой рубашке навис над ним.

Весь мир заполнило неясное мерцание.

Водитель такси распахнул дверь «воксхолла». Подбежала женщина лет под тридцать, в джинсах и майке.

– Я медсестра, – сказала она.

– У него сердечный приступ или эпилептический припадок, – прокричал таксист.

– Помогите мне вытащить его из машины, – сказала медсестра, нащупывая пряжку ремня безопасности, которым был пристегнут Ройбак.

Вместе они вытащили его и положили на тротуар. Согнув его руку, медсестра привела Ройбака в удобное для искусственного дыхания и массажа сердца положение. Она проверила его дыхательные пути, пульс, сердцебиение.

Ничего.

Потом прижала свой рот к его и изо всей силы выдохнула воздух ему в легкие. Но воздух не шел. В отчаянии она отогнула ему голову назад и попыталась снова. Воздух по-прежнему не проходил.

– Дыхательные пути, – сказала она. – Думаю, они забиты. Он чем-то подавился.

Она посадила его прямо и сильно постучала по спине. Вокруг начала собираться толпа. По-прежнему ничего. Его поставили на ноги и попробовали процедуру Хаймлиха. Никаких результатов.

Наконец, не помня себя от страха, использовав перочинный нож таксиста и пустой корпус шариковой ручки, медсестра сделала Ройбаку экстренную трахеотомию.

Озабоченные лица. Настойчивые голоса. Мать. Отец. Брат. Лулу. Детектив-констебль Ройбак. Все они были в комнате, говорили громкими голосами, требовали его внимания.

Появилась Аманда. Она удивленно стояла в дверном проеме.

– Я ждала тебя, – сказала она. – Почему не пришел?

– Аманда! – закричал Майкл и попытался пробиться сквозь окружающую его толпу, но не смог – люди стояли плечом к плечу и не давали пройти. Он растолкал их локтями, хотел бежать, но был будто под водой и двигался ужасающе медленно. Когда, спустя столетие – спустя вечность! – он добрался до двери, Аманда уже исчезла.

Он тупо смотрел в пустой коридор. Кто-то похлопал его по спине. Отец.

– Ты сделал все, что мог, сынок.

– Может быть, это была не она, – сказала Лулу.

Он пошел. Побежал. Освещение изменилось. Серый свет. Сон растворился в дневном свете, тусклом и мутном, как изображение на недодержанной в проявителе фотографии.

Аманды нет.

Раннее утро.

Мимо пробежал человек в спортивном костюме. Его шаги становились все тише и наконец совсем смолкли. Тарахтение развозящего молоко фургона. Звон бутылок. Визг ручного тормоза. Не поднимаясь с откинутого на максимальный угол сиденья, Майкл поглядел на часы на приборной панели. Шесть пятнадцать.

Сев прямо, он почувствовал, что весь покрыт потом и что его немного знобит. Он повернул ключ зажигания и закрыл окно, удостоверился, что телефон включен, укрылся пиджаком, словно одеялом, и снова лег.

Его тут же поглотил сон.

Когда он открыл глаза во второй раз, свет был уже ярче и слышался ровный гул автомобильного движения: город пробуждался к жизни. Цоканье каблуков по тротуару приблизилось, затем прекратилось.

Он поднял спинку сиденья. Молодая женщина входила в дверь соседнего здания. Восемь ноль пять. Майклу нужно было помочиться. Птицы оставили метки на ветровом стекле и на капоте. Спина болела, правая нога затекла. Он потер ее, чтобы вернуть чувствительность, и открыл дверь. В прохладном воздухе и густой синеве безоблачного неба чувствовалось приближение теплого дня. Морщась от покалывания в ноге, он перешел на другую сторону дороги, к кованому забору, окружающему небольшой частный сад. Здесь, под прямыми лучами солнца, было уже жарко.

Майкл всмотрелся в здание напротив, ища движение в каком-либо из окон. Все они были закрыты. Порядок на этой улице, похоже, никто не поддерживал. Ступени крыльца дома номер 20 загажены птицами. Колонны с выщербинами. Зеленую дверь не мешало бы подкрасить. Окна в ужасном состоянии. Окружение вполне отвечало тому, как Майкл себя чувствовал: ему казалось, что он умрет, если не умоется и не почистит зубы. Он потер ладонью лоб и обнаружил на нем слой грязи. Вздернув руку, понюхал под мышкой. Не очень-то.

И ему немедленно нужно в туалет. Он глупо поступил, решив переночевать в машине. Чего он этим достиг? Надо было поехать в гостиницу, нормально выспаться, встать пораньше. А так он сонный, небритый и немытый. Как бродяга.

Вернувшись в машину и поискав в бардачке, Майкл нашел коробочку «Тик-Так». Вытряхнув одну пилюлю на ладонь, он отправил ее в рот. Кто-то поднимался по ступеням дома номер 20.

Женщина под пятьдесят, полная. Похожа на бухгалтера. Открыв дверь магнитным ключом, она вошла внутрь. Дверь закрылась за ней. Майкл обратил все внимание на окна. Через пару минут его терпение было вознаграждено: одно из окон на первом этаже поднялось на добрых двадцать дюймов. Он даже смог разглядеть женщину, прежде чем она скрылась в глубине комнаты.

Он еще раз набрал номер доктора Сандаралингема. Четыре гудка, затем включился автоответчик. Женщина не работала на него.

Где можно отлить в Челтнеме, в пятницу, в восемь часов десять минут утра?

Мочевой пузырь грозил разорваться и болел так, что не давал придумать. Общественные туалеты, отели, рестораны, офисы. Майкл завел машину, выехал из переулка и направился вдоль по улице. В ряду магазинов он увидел кафе. Не дворец, но открыто, а это самое главное.

Он вошел, заказал кофе, яичницу, тосты и апельсиновый сок. В дальнем конце зала находилась маленькая уборная. Он помочился, снял рубашку, вымыл лицо, грудь и руки, мыльным пальцем почистил зубы и вытерся бумажными полотенцами.