Курская битва. Огненная дуга - Александр Михайлович Золототрубов

— У немцев всё ещё достаточно сил и материальных средств, чтобы активно обороняться, — изрёк маршал Жуков, попыхивая папиросой. — Тому свидетельство — тяжёлые сражения с немцами в районе Богодухова и Ахтырки. Там они даже добивались временного успеха.

Жуков неожиданно встал, посмотрел на дорогу, которая вела к штабу, потом снова сел.

— Вы кого-то ждёте? — спросил генерал Захаров.

— Из Ставки к нам вылетел генерал армии Антонов, его и жду. Что-то он нам везёт от Верховного... По времени уже должен прибыть, но, видно, где-то задержался.

Штабной «газик», окрашенный в зелёный цвет, дал короткий сигнал, повернул, въехал во двор и припарковался рядом с машиной маршала Жукова. Из неё вышел улыбающийся Антонов. На нём был защитного цвета плащ без погон, и не сразу узнаешь в нём генерала армии. Он поздоровался с Жуковым и подошедшим генералом Захаровым, и все трое вошли в штаб. У стола, на котором лежала оперативная карта Степного фронта, нагнувшись, чертил что-то командующий фронтом генерал Конев. Высокого роста, плечистый, с волевым смуглым лицом и живыми глазами, он что-то подсчитывал, не обращая внимания на вошедших, наконец он поднял глаза, сразу узнал Антонова. И, выпрямившись, поспешил поздороваться с ним.

— Вы ли, Алексей Иннокентьевич? — добродушно произнёс Конев. — Давно я вас не видел...

— Давно ли, Иван Степанович? — усмехнулся Антонов. — С марта сорок третьего, когда вы приняли под своё крыло командование Северо-Западным фронтом. В тот день вы были у нас в Генштабе и маршал Василевский в беседе с вами намекнул, что Ставка в своё время даст вам другой фронт, войска которого будут активно участвовать в сражениях на Курском направлении...

— Намёк Александра Михайловича я воспринял как шутку, но он оказался прав — через два месяца меня назначили командовать войсками Степного военного округа, позже переименованного в Степной фронт, — сказал Конев. — В своём штабе имею честь вас принимать... — Он помолчал, потом добавил: — А вот до вашего чина и по должности, и по званию я не дотянул.

— А знаешь почему? — Антонов присел к столу.

— Почему, скажи! — с азартом попросил Иван Степанович.

В глазах Антонова блеснула лукавая усмешка.

— На три года раньше вас, Иван Степанович, я окончил Военную академию имени Михаила Васильевича Фрунзе.

— Верно, — подтвердил Конев, — я распрощался с ней в 1934 году.

(Командующий Степным фронтом И. С. Конев скромничал. Его заслуги в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками весьма ощутимы, они получили высокую оценку партии и народа. В 1944 году И. С. Конев стал Маршалом Советского Союза, Героем Советского Союза, а в 1945 году — дважды Героем Советского Союза. И. С. Конев удостоен ордена «Победа». — А. 3.).

Пока они разговаривали, маршал Жуков, усевшись за стол, просматривал записи в своём блокноте, куда заносил самые важные указания вождя. Но вот он оторвался от своих записей и, глядя на генерала Конева, спросил:

— Ну что, может, хватит воспоминаний и предоставим слово товарищу Антонову? — Голос у Георгия Константиновича был твёрд и решителен. — Я полагаю, что как заместитель Верховного главнокомандующего имею на это право. — Он обратился к Антонову: — Ну, с чем приехал, Алексей Иннокентьевич? Давай выкладывай. Правда, с нами тут нет генерала армии Ватутина, но всё, что будет говорено, я завтра же растолкую Николаю Фёдоровичу, когда приеду к ним в штаб фронта. — Он взглянул на Антонова. — Так мы ждём вас...

— Не так сразу, Георгий Константинович, — добродушно осадил его Антонов, положив на стол свою папку. — Товарищ Сталин почти час наставлял меня, о чём и что вам сказать. А сказать надо многое, хотя бы конспективно. Самая главная мысль Верховного — немедленно развивать наступление, чтобы не дать врагу создать крепкую оборону на подступах к Днепру...

— Это выходит, что фронты должны развёртывать фронтально-лобовые атаки на вражескую оборону? — спросил маршал Жуков. — Я с этим согласиться не могу.

— Да, товарищ Сталин решительно требует скорее отбросить противника фронтальными ударами, — жёстко произнёс Антонов. — И не будем митинговать, Георгий Константинович.

— Разве это митинг, если я не могу такие удары одобрить? — едва не вспылил маршал. — Я прошу вас, Алексей Иннокентьевич, эти мои слова довести до сведения Верховного.

— Вы их сами можете повторить, когда дня через три-четыре вас вызовут в Ставку, где будут обсуждаться наброски плана Генштаба на проведение дальнейших наступательных операций и где товарищ Сталин даст свою оценку тяжёлым боям на Курской дуге.

— Даже так? — улыбнулся Жуков. — Чего же ты, Алёша, раньше мне об этом не сказал?! Кстати, каково ваше мнение как исполняющего должность начальника Генерального штаба насчёт фронтально-лобовых атак?

Антонов заявил, что он высказал Верховному своё отрицательное к ним отношение, но из этого ничего не получилось.

— Верховный настаивает на своим и поручил мне передать вам, чтобы командующие фронтами, коих вы курируете как представитель Ставки, неукоснительно выполняли его указания.

— Что ж, Алексей Иннокентьевич, больше у меня вопросов нет, — негромко обронил Жуков, делая какие-то пометки в своём блокноте.

— А теперь, товарищи, — продолжал генерал армии Антонов, — я сообщу вам коррективы, которые внёс Верховный лично в план завершения наступательных операций 1943 года и намётки Генштаба на осенне-зимнюю кампанию. Я даже захватил с собой проекты директив, которые Генштаб подготовил и частично послал фронтам. По ним намечено развернуть наступление на всех фронтах западного и юго-западного направлений. Цель тут одна — выйти на восточные районы Белоруссии и на Днепр, захватить там плацдармы, с тем чтобы провести операции по освобождению Правобережной Украины.

Некоторые моменты в докладе Антонова маршалу Жукову показались спорными, но полемизировать с ним Георгий Константинович не стал, ибо прекрасно знал, что не он родил эти спорные моменты, а Верховный. Антонова маршал очень уважал и высоко ценил. «Алексей Иннокентьевич, — отмечал Жуков, — в высшей степени грамотный военный, человек большой культуры и обаяния. Приятно было слушать в его изложении оперативно-стратегические соображения нашего Генштаба. С предельной чёткостью и убедительностью он анализировал состояние немецких войск после разгрома их на Курской дуге».

Работали долго и упорно, без перерыва. Штаб Степного фронта на время