Спектр - Сергей Лукьяненко

Увы, Мартину потребовалось пятикратное повторение, чтобыусвоить урок.

Возможно, Юрий Сергеевич прав и катализатором фатумавыступал сам Мартин? Несмотря на все его попытки защитить Ирину?

Возможно…

Мартин сидел, уткнувшись лицом в колени, обхватив головуруками. Думал… пытался понять, что делать дальше. Хотя и убеждённости в наличииэтого «дальше» у него не было.

А потом он заметил слабый свет, пробивающийся сквозь пальцы.Поднял голову – и обнаружил на противоположной стене камеры тонкий светящийсяпрямоугольник – абрис приоткрывшейся двери.

Камеру сочли возможным отпереть.

Мартин поднялся, потоптался, разминая затёкшие ноги. Подошёлк светлому контуру, пошарил, не нашёл никакой ручки – и толкнул дверь, послушнораспахнувшуюся наружу.

Коридор. Светлые, некрашеные деревянные стены, деревянныйпол, в потолке – не то окна с матовым стеклом, не то лампы дневного света.

Мартин осмотрел себя – он был одет, но почему-то босиком.Револьвера, конечно, при нём не обнаружилось.

– Можно выйти? – спросил Мартин. Ответа не последовало. –Хорошо. Кто не спрятался, я не виноват.

Он прошёл коридором, в конце которого обнаружилась ещё однадверь, на этот раз – с округлой деревянной ручкой.

– Тук-тук, – постукивая костяшками пальцев по двери, сказалМартин. – Можно войти? Хорошо…

Мартин открыл дверь и вышел на залитую светом веранду. Незастеклённую, открытую лёгкому свежему ветерку.

Где-то невдалеке шумела текучая вода. Не море, не ручей, арека – ровный сильный гул порожистой горной речки. Деревья – не похожие наземные, но всё-таки с зелёными листьями, подобием ствола и подобием ветвей –скрывали реку от взгляда Мартина.

Зато посередине веранды стоял большой круглый стол,заставленный всевозможной снедью. Из двух простых деревянных кресел немногонепривычной формы одно пустовало.

В другом сидел высокий тощий ключник.

Под его задумчивым взглядом Мартин остановился на пороге.Впрочем, ключник не стал длить паузу слишком долго.

– Здесь грустно и одиноко, – сказал он. – Поговори со мной,путник.

Нельзя сказать, чтобы Мартин очень уж удивился.

В допрос с пристрастием, который проведут ключники,почему-то верилось с трудом. В пожизненное заключение или расстрел – и тогоменьше.

– Я могу перекусить? – спросил Мартин. – Последнее, что яел, это бифштекс из амёбы. И это было довольно давно.

Разумеется, ключник не ответил. Но налил себе в стаканоранжевой жидкости из графина.

Мартин сел за стол, твёрдо решив не задавать вопросов – ни кчему хорошему это всё равно не приведёт, и не давать ответов – просто изнеприязни.

Но ключник на разговоре будто и не настаивал. Сидел, попивалсвой сок, наблюдал за обедающим Мартином.

А еда, несмотря на всю напряжённость и непредсказуемостьситуации, Мартину понравилась. Будучи в глубине души человеком консервативныхвзглядов, Мартин экзотическую инопланетную стряпню употреблял с некоторойосторожностью. Конечно, если иного выхода не было, то он мог пообедать истранного вида моллюсками, и бифштексом из амёбы, и отвратительными на вкус ицвет плодами. В конце концов, земная кухня тоже содержит в себе гнилой тюленийласт, полгода пролежавший в чукотской земле, слегка обжаренную саранчупо-бедуински, мозги живой обезьяны по-тайски, знаменитые мраморные яйца, атакже все прочие китайские разносолы.

Да и самые обычные, простецкие блюда на непривычный взглядмогут оказаться не слишком-то аппетитными. Мартин помнил, с каким ужасом взиралодин его иностранный знакомый на банальную гречневую кашу с мясной подливкой,был знаком с девушкой, впадающей в истерику при виде чёрной икры, ну а еголюбимый дядя, человек широчайших гастрономических убеждений и большой патриот,не мог без отвращения взирать на исконно русское блюдо – овсяный кисель.

Предложенная ключником трапеза была одновременно экзотичнойи приятной для глаз. Ломти нежного розового мяса – почему-то Мартин решил, чтоэто рыба, – были слегка обжарены и политы пахучим кисловатым соусом. Мелкиеварёные клубни могли бы оказаться картошкой, вот только во вкусе чувствовалосьчто-то от свежевыпеченного хлеба. Аппетитно выглядел и прозрачный бульон, вкотором плавали кубики разваренных до полной мягкости незнакомых овощей идлинные тонкие полоски нарочито жестковатого мяса – замечательный контрастконсистенции и вкуса. Оранжевая жидкость оказалась соком, но не сладким, асолоноватым – вроде томатного.

В глубине души Мартин понимал, что внешность бываетобманчивой. Сок мог иметь вовсе не растительное происхождение, а быть отрыжкойкакого-нибудь гигантского пупырчатого червя, жёсткие полоски мяса в бульоне –вываренной оболочкой личинок, а кислый соус – перемолотыми и настояннымиопарышами.

Но Мартин дурные мысли гнал прочь, ел с аппетитом и былвознаграждён словами ключника:

– Эта еда максимально близка человеческой по виду, вкусу ипроисхождению. Но мне она тоже нравится.

Мартин благодарно кивнул. Всё-таки иногда ключники отвечали…но только на невысказанные вопросы. Что-то в их поведении шло от балованныхдетей – которые никогда не выполнят прямую просьбу, но в то же время могут бытьмилыми и добрыми по собственной инициативе.

– Здесь грустно и одиноко, – немедленно сказал ключник,будто застеснявшись собственной доброжелательности. – Поговори со мной, путник.

Мартин отставил стакан с соком, кивнул.

– Я хочу рассказать об осиротевших детях, – сказал он. –Знаешь, такое порой случается…

Ключник ждал.

– Не знаю точно, почему исчезли их родители, – продолжилМартин. – Так бывает. Катастрофа… чья-то злая воля… в общем, дети осталисьодни. Они ничуть не походили на родителей – мир менялся, и единственное, чтородители смогли им дать, – способность выжить в новом мире. И ещё, наверное,память. Об исчезнувшем мире, об исчезнувших предках. О том, что они должны былибыть другими. Не важно, лучше или хуже, – просто другими. И дети затаили обиду.О, какая это страшная вещь, ключник, – детская обида! Проще постигнуть тайнуБиблиотеки, чем тайну детской души. Гордые геддары воспитывают разумных существиз кханнанов – и больше всего на свете боятся позволить им обижаться. Аранки,бесстрашные и мудрые, ни в чём не отказывают детям… быть может, они постигли,как отзываются в будущем детские слёзы? Обитатели Прерии-2 тоже обижены на злыхбогов, покинувших их предков… но они лишь носят обиду в себе… а эти осиротевшиедети решили бросить злым богам вызов. Раса дио-дао, обладая наследственнойпамятью, потеряла свою историю, сохранив лишь закоснелые ритуалы, а эти детипомнили Армагеддон, унёсший их родителей…