Могила девы - Джеффри Дивер

Еще рывок.

Ноги выскользнули из-под Медведя, и лодыжки оказались в том месте, где он держал нож. Девушка напрягла мышцы живота, слегка приподняла ступни и принялась пилить о стальное лезвие проволоку.

Оглянулась на дверь. Никаких признаков Брута или Горностая. От движений ног, пока она пилила путы, болели мышцы живота. Наконец… легкий треск. И она свободна. Мелани встала на ноги. Пнула левую руку Медведя — раз, другой. Его пальцы разжались, и нож упал на пол. Мелани отшвырнула нож Эмили и знаком показала, чтобы девочка взяла его. Та сидела и беззвучно плакала. Посмотрев на лежащий в луже крови нож, замотала головой: «Не могу». Мелани ответила яростным кивком. Девочка закрыла глаза, отвернулась и потянулась к красной блестящей луже за оружием. Наконец, содрогаясь от отвращения, схватила нож и повернула лезвием вверх. Мелани подошла и начала перетирать об острую кромку проволоку на запястьях. Через несколько минут путы распались. Она схватила нож и освободила Эмили.

Затем подкралась к двери. Брут и Горностай стояли у окон и смотрели в противоположную от зала забоя сторону. Беверли ждала у двери. Мелани увидела, что к зданию бойни идет полицейский с чемоданчиком. Значит, они обменивают на что-то девочку. И если повезет, будут несколько минут заняты — вполне достаточно времени, чтобы ей вместе с другими выбраться на причал.

Мелани склонилась над миссис Харстрон. Одежда учительницы намокла в крови Медведя. Женщина смотрела в потолок.

— Пойдемте, — позвала ее знаком Мелани. — Вставайте.

Женщина не шелохнулась.

— Скорее! — настойчиво повторила девушка.

Миссис Харстрон пошевелилась, а затем показала такие слова, которые Мелани еще не видела в американском знаковом языке.

— Убей меня.

— Вставайте!

— Не могу. Идите без меня.

— Ну же! — Руки Мелани молотили воздух. — Нет времени! — Она шлепнула женщину, попыталась поставить на ноги, но учительница оказалась невероятно тяжелой.

Девушка поморщилась от отвращения.

— Пошли, или мне придется оставить вас!

Миссис Харстрон покачала головой и зажмурилась. Положив раскрытый нож в карман юбки, Мелани потянула Эмили за руку. Они проскользнули в дверной проем, затем направились ко входу, который вел к реке с задней стороны бойни, и растворились в сумраке коридоров.

Хэнди посмотрел на деньги — пачка оказалась на удивление маленькой для такой значительной суммы.

— Надо было раньше об этом подумать. Бабло нам не помешает.

Уилкокс взглянул в окно.

— Как ты думаешь, сколько снайперов в нас целятся?

— Да уж никак не меньше сотни. А после того как мы завалили их парня, пара-тройка готовы в нас пальнуть, а потом сделать вид, что не слышали приказа не открывать огня.

— Я всегда считал тебя хорошим снайпером, Лу.

— Меня? Нет, я слишком нетерпелив. Но знавал снайперов на службе. Знаешь, что им чаще всего приходится делать? Лежать два-три дня на животе, прежде чем появится возможность сделать единственный выстрел. Замереть, чтобы ни один мускул не дрогнул. Какая от этого радость?

Хэнди вспомнил военную службу. Те дни казались и проще, и тяжелее жизни в бегах и очень напоминали тюремный быт.

— Но ведь стрелять — это интересно.

— Предоставлю тебе такую возможность. Ах ты, дьявол! — Хэнди обернулся и увидел кровавые следы, выводящие из зала, где находились девчонки.

— Что за хренотень?

По мнению Уилкокса, Лу Хэнди управляли реальные, практичные силы. Он редко терял самообладание и, хотя был убийцей, лишал человека жизни из-за выгоды, а не в приступе ярости. Но и в жизни Хэнди случались моменты, когда в его душе вскипал неистовый гнев. В такие мгновения он становился самым жестоким человеком на земле. И ничто не могло остановить его.

— Ах ты, сука, — прошептал он, и его голос дрогнул. — Маленькая мразь!

Они подбежали к двери, за которой скрывались кровавые следы.

— Оставайся здесь! — приказал Хэнди.

— Лу…

— Делай, что я тебе сказал. — Хэнди дрожал от ярости. — Я ей покажу. Давно надо было с ней разобраться. — Он скрылся в мрачной утробе бойни. Нож Хэнди держал лезвием вверх — так его научили не в армии, а на улицах Миннеаполиса.

Зрение — это чудо и самое главное из наших чувств. Но нередко мы получаем информацию при помощи нашего другого органа — ушей.

Вид реки сообщает нам, что это такое, но звук воды дает понятие о ее характере — спокойная, но смертельно опасная. У лишенной слуха Мелани Черрол эту функцию выполняло обоняние. Реки с быстрым течением были воздушными и наэлектризованными. Медленные отдавали затхлостью. Река Арканзас отличалась зловещим запахом — жгуче-острым, гнилостным, словно была могилой множества ее придонных обитателей.

Но вместе с тем звала к себе: «Иди сюда — я твой единственный путь к спасению».

Мелани безошибочно шла на ее зов. В лабиринте заброшенной бойни вела за собой девочку в безнадежно испорченном дорогом платье. Доски пола во многих местах прогнили, но лампы в основном зале горели так ярко, что их свет проникал даже сюда и показывал путь. Время от времени она останавливалась и принюхивалась, желая убедиться, что они идут правильно. Затем снова поворачивала к реке, но когда страх становился невыносимым, оглядывалась через плечо.

Обоняние не могло заменить слух в системе предупреждения об опасности, доставшейся человеку с первобытных времен.

Но Брут и Горностай, судя по всему, еще не заметили их бегства.

Учительница и ученица брели в сгущающейся темноте, то и дело спотыкаясь и находя дорогу на ощупь. Единственным спасением Мелани были узкие полосы света, и она часто поднимала голову и смотрела на наверх. Стены под потолком были все в гнили, но оттуда струилось божественное сияние, озарявшее беспросветное подземелье бойни.

И вот они дошли. Над узкой дверью висела табличка «Причал». Мелани крепче сжала руку Эмили и потянула девочку за собой. Они протиснулись в дверь и оказались в просторной погрузочной зоне, где почти ничего не было, кроме нескольких бочек из-под масла. Похоже, такие держались на плаву. Однако большие ворота на пристань были приподняты чуть больше чем на фут. Мелани и Эмили могли пролезть под ними, но бочка наверняка застряла бы.

Учительница и ученица выползли на причал.

Свобода! — подумала Мелани, вдыхая хмельной воздух.

И рассмеялась про себя иронии судьбы: она до слез радовалась тому, что вырвалась во Внешний мир из этого ужасного Внутреннего мира. Какое-то движение насторожило ее, и Мелани заметила недалеко от берега лодку с двумя полицейскими. Те, тоже увидев их, гребли к пристани.

Девушка повернула Эмили к себе и знаками приказала: