Золотой компас - Филип Пулман

Мало-помалу туман над Свальбардом рассеялся, воздух стал прозрачен и чист. Ближе к полудню чернота полярной ночи ненадолго отступила, и именно в это время, по Лириным расчетам, и должен был появиться Йорек. Чувствуя, как бешено бьется ее сердце, девочка стояла на невысоком снежном бортике, окружавшем арену для предстоящего поединка, не сводя глаз с бледной полоски неба на востоке. Чего бы она сейчас не отдала, лишь бы увидеть на горизонте грациозные стремительные силуэты в развевающихся одеждах, и пусть бы они подхватили ее и унесли с собой, далеко-далеко. Или пусть бы в небе возник дивный город, тот, что так манил ее сквозь огни северного сияния, и его широкие, залитые солнцем бульвары раскрылись бы ей навстречу. Или пусть бы снова вокруг нее сомкнулись могучие добрые руки мамаши Коста, чтобы Лира могла уткнуться ей в плечо и жадно вдохнуть знакомый запах кухонного чада и пота.

Ей было страшно.

Она чувствовала, как слезы неудержимо бегут по щекам и тут же превращаются в сосульки. Лира резко мазнула рукавицей по лицу. Больно было ужасно. Медведи, которые знать не знали, что такое слезы, никак не могли взять в толк, что же с ней происходит. Какой-то сугубо человеческий процесс, им неведомый и непонятный. И даже Пан, единственный, в ком она всегда находила утешение и поддержку, теперь сидел, притаившись мышонком, в кармане ее шубы. Когда Лирины пальцы предостерегающе смыкались вокруг него, не давая вылезти, он только ласково тыкался в них носом. Как еще он мог успокоить свою девочку?

Тем временем оружейники наводили последний глянец на панцирь Йофура. Владыка Свальбарда встал в своих блистающих доспехах на задние лапы, и Лира в ужасе отступила. Закованный в металл, он был подобен гигантской башне. По гладким пластинам панциря вилась золотая канитель инкрустаций, шлем серебристым куполом плотно обхватывал голову, оставляя лишь узкие прорези для глаз. Грудь и живот защищала облегающая кольчуга. Увидев все это великолепие, Лира с безнадежной тоской подумала, что она погубила Йорека. Сама погубила, собственными руками… У него нет таких доспехов. Его старый панцирь прикрывает только спину да бока. Девочка смотрела на короля панцербьорнов, могучего, блестящего, и у нее мучительно сосало под ложечкой. Она места себе не находила от страха за Йорека и чувства вины перед ним.

— Простите мне мою смелость, Ваше Величество, — с трудом выдавила она из себя, — но если вы помните наш разговор…

Ее дрожащий голос вдруг показался ей чужим, таким он был тоненьким и слабым. Йофур Ракинсон на миг оторвался от своего занятия — он пробовал удары лапой по мишени, которую три панцербьорна держали перед ним; отточенные когти одним махом пропарывали ее насквозь — и нетерпеливо повернул огромную голову в сторону девочки.

— Ну? Что еще?

— Просто… я тогда предложила, что, как только Йорек появится, я поговорю с ним, ну… как будто…

Лира не договорила, потому что конец ее фразы потонул в медвежьем рыке. Сперва взревели дозорные на сторожевой башне. Толпа внизу моментально отозвалась, и воздух задрожал от бешеного возбуждения. Это был сигнал, понятный всем. Они заметили Йорека.

Нельзя было медлить ни минуты.

— Я должна, — твердила девочка, — позвольте мне… Я сумею его обвести вокруг пальца!

— Давай! Ну, иди же, иди! Сделай так, чтоб он поверил!

Йофур Ракнисон задыхался от ярости и нетерпения.

Лира двинулась навстречу Йореку. Она шла через арену для поединка, ровную, словно тарелка, оставляя за собой на снегу цепочку смешных детских следов. Медведи молча расступились, пропуская ее. Вот их могучие фигуры остались позади, и в мутном свете дня глазам девочки открылся горизонт. Но где же Йорек? Наверное, с высокой сторожевой башни дозорным было видно дальше. Ей же оставалось только брести вперед по снежному полю.

Он заметил ее первым. Внезапный рывок ей навстречу, лязг и грохот металла — и в вихре взметнувшегося снега перед Лирой вырос Йорек Бьернисон.

— Йорек, миленький, — покаянно зашептала девочка, — я… я даже не знаю, как я могла это сделать… Ты должен будешь биться на поединке с Йофуром Ракнисоном, но ведь ты так устал, и панцирь твой… Как же я могла… Что я наделала…

— Что ты наделала? — Йорек недоуменно смотрел на Лиру, не понимая, о чем идет речь.

— Я сказала Йофуру, что ты идешь сюда. Понимаешь, я это по веритометру прочитала. А он… он бы все на свете отдал, лишь бы у него альм был. Он хочет быть как человек. Вот я его и обдурила. Он теперь думает, что я — твой альм, но ты мне, дескать, надоел, и я решила перебежать к нему, но для этого он должен победить тебя в поединке. Йорек, миленький мой, дорогой, ты только не сердись на меня, пожалуйста, но у меня правда не было другого выхода. Тебя бы даже не подпустили к Свальбарду, это точно. Просто дали бы залп из огнеметов, и все, вот мне и пришлось…

— Ты перехитрила Йофура Ракнисона? — медленно переспросил Йорек.

— Да! И он согласился, ну, в смысле, ему пришлось согласиться на поединок. Понимаешь, иначе они бы убили тебя, как изгоя. А так он будет с тобой биться, и победитель станет королем панцербьорнов. Только не сердись. Прости меня, я не хотела…

— Как, ты говорила, тебя зовут? Лира Белаква? Неправда. Отныне имя тебе Лира Сладкогласка. Нет вести слаще, чем та, что ты принесла. Этот поединок — единственная моя мечта. Вперед, крошка альм!

Лира робко подняла глаза на Йорека. Он стоял перед ней, отощавший, в старом помятом панцире, но готовый к яростной схватке, и девочка чувствовала, что сердце ее переполняет гордость.

Плечом к плечу шли они к громадине дворца, где у подножия мрачных стен их ждала ровная, чисто выметенная арена. Сверху, из-за зубчатых бойниц, на них смотрели медведи. Их белые морды маячили в каждом окне. Словно сплошная завеса тумана, они плотным кольцом окружили поле будущей битвы, только черные пуговки глаз да носов отчетливо выделялись на белом фоне. Едва Йорек и Лира приблизились, как панцербьорны расступились на шаг, образовав два узких прохода: для изгоя-медведя и для его альма. Взгляды всех присутствующих были прикованы к ним.

Йорек замер в дальнем конце арены. Владыка Свальбарда одним прыжком перемахнул через бортик из плотно утрамбованного снега, и теперь противников разделяли лишь несколько метров снежного поля.

Лира стояла к Йореку настолько близко, что видела, как вибрирует от напряжения каждый его мускул, подобно тому, как вибрирует динамо-машина, вырабатывая мощные яндарические волны. Девочка легонько коснулась его холки, где между пластинками панциря зияла щель, и шепнула:

— Миленький мой, дорогой, я знаю, ты победишь! Ты настоящий король, ты, а не он. Он — пустое место, ничтожество.

Теперь ей оставалось только ждать.

— Медведи! — раскатился над ареной могучий рык Йорека Бьернисона. Звонкое эхо ударило о стены дворца и переполошило птиц на гнездах. Йорек продолжал: — Мы будем биться до смерти. Если Йофур Ракнисон убьет меня, он навсегда останется королем панцербьорнов. Никто и никогда не посмеет оспорить его право на трон. Но если я убью его, то я стану вашим королем, и первым же своим приказом повелю разметать по ветру этот дворец, этот провонявший духами рассадник жалкого притворства и дешевой мишуры. Пусть морская пучина поглотит мрамор и злато. Они не нужны медведям. Железо — вот настоящий медвежий металл. Йофур Ракнисон, ты осквернил Свальбард. Я пришел сюда, чтобы его очистить. И поэтому я вызываю тебя на бой!