Заххок - Владимир Медведев

– Почему ты молчишь?

Тени на лице злодея задёргались, и он прошептал:

– Жду разрешения.

– Говори.

Он начал шёпотом:

– Святой эшон…

– Почему ты шепчешь? – спросил я.

– Разговор секретный… опасный разговор, святой эшон. Боюсь, кто-нибудь подслушает…

Вернее всего, это была театральная игра, привычная для этого лицедея, хотя не исключено, что он непритворно чего-то опасался, однако я не стал вникать в его помыслы.

– Здесь тебя никто не слышит, кроме меня и Аллаха. Не вынуждай нас напрягать слух.

Староста глянул на меня столь хитро, что я пожалел о своей вольнодумной шутке, ставившей его в положение равноправного собеседника, и решил впредь соблюдать в речах бóльшую сдержанность. А он принял тот важный вид, с каким простолюдины приступают к серьёзному разговору.

– Ситуация очень сложная. Никто не знает, как жить дальше…

Я прервал торжественное вступление:

– За этим ты и пришёл? Сообщить то, что известно в кишлаке каждому ребёнку? Говори коротко и по существу.

Староста был вынужден оставить ужимки и торопливо заговорил:

– Ваш запрет нарушить собрались. Вы, святой эшон, запрет наложить изволили: Зухуршо – власть, на его жизнь посягать запрещаю. И что же? Молодёжь теперь бунтует. Говорят: нам эшон не начальник. Мы сами лучше знаем, говорят. Ещё такие слова про вас говорят, что пересказать не смею. Все перевернуть хотят. Старших не слушают, не уважают. Меня, асакола, не уважают, власти моей не признают. Мы теперь сами порядок наведём, говорят. Оружие откуда-то достали, где прятали – даже я не знаю. Говорят, Зухуршо убьём…

Если он рассчитывал поразить или испугать меня, то ошибся – добровольные соглядатаи доносят мне обо всем, что происходит в селениях. К тому же, нетрудно понять, зачем талхакский асакол примчался ко мне под покровом ночи.

– Итак, ты боишься потерять власть.

– Нет! – вскричал староста. – О себе не забочусь. Крови боюсь. Я от войны на родину убежал, а теперь и здесь война начнётся. Я за наши древние традиции боюсь…

Асакол верно оценивал ситуацию и её последствия, и несмотря на то, что забота о традициях прозвучала парадоксально в устах люмпена и отщепенца, мне пришлось признать справедливость его опасений:

– Вероятно, ты прав… Но все произойдёт, как решит Аллах. И мы ничего не в силах изменить.

– Я знаю, как избежать беды, – быстро проговорил староста и замолк, ожидая позволения продолжать.

Я на миг опустил веки, а он ухитрился в скудном свете чирога уловить сей знак.

Он прижал руки к сердцу и поклонился:

– Не сердитесь, муаллим, если что-нибудь неправильно скажу. Я, извините, немного историю вспомню. Раньше тоже было очень трудное время. И ваш дед, святой эшон Ходжа, чтобы выйти из положения, поставил моего деда Саида-бедняка ревкомом в Калай-Хумбе. Очень хорошо все вышло…

– Я помню, что сделал эшон Ходжа, да будет свята его могила. К чему ты клонишь?

– Если у наших предков хорошо выходило, то, наверное, и у нас может получиться, – произнёс он и замолк, скромно уставившись в пол.

Наконец-то его замысел выплыл наружу: запугать эшона кровавым бунтом, а тот наверняка с радостью примет любой способ предотвратить волнения… Меня позабавило простодушие этого нелепого человека, мнящего себя хитрецом. Я даже снизошёл до улыбки:

– Зухуршо вряд ли захочет отдать тебе… трон.

Староста прямо и многозначительно посмотрел мне в глаза:

– Этот вопрос я решу.

Значит, вот зачем он явился и разыграл комедию, мешая вымысел с действительностью. Его подослал Зухуршо! Задумал испытать меня. Не замышляю ли тайно против него? Не прячу ли камень за пазухой? Оставалось непонятным лишь одно – почему провокация настолько неуклюжа и примитивна. Я сдержал гнев, чтобы заставить старосту высказаться определённее.

– Решишь вопрос? А-а-а, ты теперь близкий к Зухуршо человек и сумеешь уговорить. Однако он не так простодушен, как… как некоторые эшоны.

Он наконец-то посмотрел мне прямо в глаза.

– Не я… Горы уговорят. В горах с людьми иногда разное случается.

Я продолжил игру:

– Предположим… И вот – несчастный случай. Что, по-твоему, произойдёт потом? Неужели Гадо и Даврон прибегут в Талхак – звать тебя на место Зухуршо? С ними как думаешь справиться? А влиятельные люди в Ворухе? Они ведь тоже захотят использовать шанс…

– Влиятельные люди вам подчинятся – поступят, как вы скажете. Даврона опасаться не надо. Я знаю, он здесь жить не хочет. Девчонку полурусскую возьмёт и уедет. С Гадо как-нибудь справимся. Он слабый человек…

Я усмехнулся. Справимся? Староста зачислил меня в сообщники.

– Ладно, предположим, у тебя получится. Станешь главным в Санговаре. Дальше что? Какие у тебя планы? Какую жизнь думаешь устроить? Какой, – я усмехнулся, – политический режим? Общественное устройство какое?

– Нет у меня планов, – сказал староста. – Какое скажете, такое и будет. Во всем вашим мудрым указаниям следовать стану.

Этот калека возомнил, что заманит меня в ловушку грубой лестью! Возмущённый, я отбросил притворство:

– Не следовало бы тебе вспоминать о деде. Мой предок, да будет свята его могила, возвысил твоего ничтожного деда… А твой ничтожный дед, Саид-ревком, предал шейха. Не забыл ли ты об этом?! Забыл, как Саид-предатель послал людей арестовать эшона Ходжу, да будет свята его могила? Хвала Аллаху, верные мюриды предупредили эшона и спасли от расстрела… А не забыл ли ты, сколько лет эшон Ходжа вынужден был скрываться?

Я плохо помнил старинные семейные предания, и они, признаюсь, мало меня волновали. Наверное, воспитывайся я под отцовским крылом, то питал бы естественную вражду к потомкам злосчастного Саида-бедняка, но судьба отдалила меня, городского и образованного человека, от давних деревенских распрей, бушевавших будто в другом измерении, как если бы я прочёл о них в старых книгах, что не помешало мне использовать их отголоски.

– То при советской власти было! Страшное время! – возопил староста. – Не по своей воле Саид… Приказали ему!

– А тебе кто прикажет предать меня?! – вскричал я громовым голосом. – Или уже приказали? Кто велел тебе явиться ко мне с грязными предложениями? С провокацией… Не Зухуршо ли?

– Нет, святой эшон… нет, учитель… – залепетал староста в испуге, вернее всего, притворном. – Никто не приказывал…

– Хорошо, – сказал я холодно и спокойно. – Завтра поеду в Ворух и ты со мной. И в присутствии Зухуршо подтвердишь, что не получал от него приказа…

– Ка-какого… при-каза?..

– Тебе лучше знать. Того приказа, который ты от него не получил.