Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол - Федор Раззаков

— Вы не смогли поехать в Ригу, но кого-то он нашел?

— Нашел.

— Кого?

— Не знаю.

— Но когда вам надо было поехать в Ригу?

— Надо было застать Шмарука за день до его отлета в Берн.

— А когда он вылетает?

— Завтра, рейсом до Стокгольма.

Литовченко бросил взгляд на Котова, но тот и без этого все понял. Он стремительно вышел из кабинета, чтобы немедленно связаться с главой контрразведки Григорием Григоренко и локализовать эту проблему — дать знать в Ригу местным чекистам, чтобы те предприняли все необходимые меры для встречи курьера от Джуры, который был уже в пути. А Литовченко тем временем продолжил допрос:

— Ваша жена знает Джуру?

— Она видела его только один раз — он помог ей достать билеты.

— Куда именно?

— На концерт французской группы.

— Когда он пройдет?

— Вечером в воскресенье.

— Вы идете на него вдвоем?

— Нет, жена пойдет с подругой.

— А Джура там будет?

— Может быть, я не знаю. Но моя жена здесь ни при чем, она ждет ребенка, — заволновался Ибраев.

Он снова попытался освободиться от пут, причем на этот раз принялся делать это гораздо интенсивнее. Кресло под ним заходило ходуном и в следующую секунду опрокинулось на правый бок. Врачи бросились к пациенту и вдвоем вернули кресло в первоначальное положение. Однако Ибраев к тому моменту уже отключился. Его глаза были закрыты, рот приоткрыт, а на губах появилась белая пена, которая явно указывала на то, что с пациентом случилось нечто экстраординарное и продолжать допрос уже невозможно.

Вот уже больше часа Иван Сараев и его товарищи, освещая себе дорогу армейскими фонарями КФС-I и выстроившись цепочкой, осторожно двигались вперед, пытаясь выйти из пещеры. В эти подземные лабиринты их привела девочка-афганка, когда они убегали от погони по горной тропе. Это она схватила Сараева за руку и, беззвучно указывая рукой на растущий над тропой куст, потянула солдата в ту сторону. А когда Иван в недоумении встал на месте, не понимая, чего от него хочет афганка, девочка оставила его на тропе, а сама ловко взобралась на скалу и шмыгнула за куст. А спустя секунду выглянула оттуда и помахала солдатам рукой: мол, поднимайтесь сюда. И бойцы один за другим стали взбираться на скалу. Как оказалось, за кустом был вход в пещеру, которая вела на другую сторону горной гряды. Видимо, девочка, прекрасно зная эти места, бывала в этом убежище неоднократно. И теперь привела сюда своих спасителей, чтобы отплатить им той же монетой — спасти их самих от душманской погони.

Спустя час после того, как солдаты оказались в пещере, впереди наконец забрезжил долгожданный свет. Все с облегчением вздохнули и погасили фонари, которые и без того светили из последних сил из-за подсевших батарей. Первым к выходу из пещеры устремился один из салабонов — Игорь Панарин, который всю дорогу больше всех сомневался в том, что девчонка сумеет вывести их из этих катакомб. А когда впереди показался свет, он радостный устремился вперед, мечтая первым глотнуть свежего воздуха. Но не довелось.

На самом выходе из пещеры откуда-то сбоку на солдата метнулось что-то огромное и лохматое, которое извергло из себя такой оглушительный рев, что стены пещеры содрогнулись. В следующую секунду раздался уже крик Панарина, который был опрокинут на каменный пол пещеры этим лохматым чудовищем и, так и не успев понять, что же случилось, оказался растерзан на глазах у своих товарищей. Все произошло настолько молниеносно, что никто из солдат даже не смог броситься на помощь своему сослуживцу. А когда лохматое существо, покончив со своей жертвой, развернулось окровавленной мордой к бойцам, все увидели, кто был этим монстром — афганский снежный барс. Вкусив человеческой крови, он не собирался останавливаться на единственной жертве. И обнажив клыки, снова бросился в атаку на бойца, который стоял к нему ближе всего. Им был Николай Мироненко. У того автомат висел за спиной, поэтому времени на то, чтобы перенести его на грудь и взять на изготовку уже не было. Однако в гарнизоне все знали, что лучше, чем с автоматом, Николай обращается с ножом. К этому холодному оружию его в детстве приобщил дед, работавший лесником. Поэтому, выхватив из ножен свое грозное оружие, Мироненко выставил вперед левую руку и когда в нее вонзились клыки разъяренного зверя, он, падая вместе с ним на землю, правой рукой всадил ему в шею отточенное лезвие ножа, потом еще раз, еще и еще. В тот же миг стены пещеры огласил рев смертельно раненного животного, тело которого разом обмякло и рухнуло на каменный пол. И только после этого от боли застонал и Николай, рука которого оказалась прокушенной практически до кости.

Сараев первым бросился к сослуживцу, на ходу доставая из своего РД перевязочный бинт. А Хомутов, скинув с плеча автомат, всадил для верности пулю в безжизненное тело животного. И тут все услышали в углу чей-то жалобный визг. Подойдя ближе, солдаты увидели детеныша барса, забившегося от страха между камнями. Сразу стало понятно, почему была столь агрессивна его мать — она защищала свое дитя. Хомутов снова вскинул автомат, собираясь отправить следом за матерью на тот свет и детеныша. Но в этот момент к зверю метнулась афганка и буквально заслонила его собой. Какое-то время солдат и девочка смотрели в глаза друг другу, после чего Хомутов… опустил автомат. Даже в его, донельзя озлобленном на этой войне сердце, все же сохранилась частичка сострадания.

В тот самый миг, когда солдаты вышли из пещеры, с другой стороны в нее вошли душманы. Потеряв много времени с отбивавшимся до последнего патрона Леонидом Сохниным, который в итоге подорвал себя гранатой, они потом долго шли по тропе следом за солдатами. Но затем их проводник обнаружил, что следы солдат на тропе исчезли. Стали искать их в ближайших окрестностях и вскоре обнаружили вход в пещеру. Войдя в нее, душманы прошли тот же путь, который проделали и солдаты. И на выходе нашли тела растерзанного Игоря Панарина и снежного барса. По запекшейся крови проводник сумел определить время, когда здесь были солдаты — чуть больше часа. Не такая уж большая фора, чтобы суметь далеко оторваться, да еще на территории, где на сотни километров не было ни одного советского солдата или бойца царандоя.

Аркадий Габрилянов подъехал к зданию КГБ Узбекской ССР на улице Ленинградская к началу рабочего дня — к девяти утра. Оставив автомобиль на стоянке, он поднялся по ступенькам к входным дверям и первое, что увидел — своего сына Баграта, который стоял чуть в сторонке от входа.

— Ты что здесь делаешь? — искренне удивился Габрилянов-старший, даже не поздоровавшись с сыном. — Или ты уже успел все выучить перед экзаменами?

— Отец, нам надо серьезно поговорить, — делая шаг навстречу родителю, ответил Баграт. — Ты можешь уделить мне несколько минут?