Последняя рукопись - Франк Тилье

Этрета. Город, который она нежно любила, с его галечными пляжами, бережно, как сокровище, охраняемыми известняковыми колоссами, с его очаровательными рыбачьими домиками и открывающимся днем на морской простор видом, сейчас угрожающе тянул к ней свои руки. Этой зимней декабрьской ночью, когда ветер сек щеки, а от мороза лопалась кожа на губах, Этрета выглядел чудовищной черной скалой, вырванной из преисподней.

Лин припарковалась в городе за два часа до условленного времени, с таким расчетом, чтобы иметь возможность быстро добраться от Иглы до машины. Осмотрительность была уместна, как никогда. Она сунула руку под сиденье, вслепую нашла фонарь, потом нащупала шероховатую рукоятку «зиг-зауэра». Она зажала в потной ладони ствол Джордано, обнаруженный в ночном столике Жюлиана – номерное зарегистрированное оружие сыщика, чей труп сейчас разлагался под землей в чаще леса.

Подняв воротник и натянув шапку на лоб, Лин как можно незаметнее выбралась из машины и смешалась с персонажами театра теней в декорациях столь же мрачных, сколь и величественных. Люди здесь любили и умирали. Художники и романисты отметили и описали каждый оттенок серого, голубого, красного в этом нормандском пейзаже.

Лин побежала к югу, но не по лестнице, ведущей к скальному гребню: она отважно бросилась в заросли и спустилась к заливу с осторожным проворством спасающейся добычи. Темное небо нависало так низко, что в метре ничего нельзя было разглядеть, а ветер все гнал тучи к скалам. Она настороженно ждала. Может, Мориарти тоже уже здесь и где-то прячется? Лин на мгновение зажгла фонарь, чтобы выбрать место недалеко от мостика, ведущего к знаменитой Игле, где можно получше затаиться среди растительности. Ее тело стремилось ввысь, словно в последнем порыве, хрупкое и все же готовое к этому моменту.

Как достойное завершение картины был просто необходим дождь, и он, разумеется, не заставил себя ждать. Создавалось впечатление, будто, грохоча, как целый судостроительный завод, на Алебастровый Берег обрушился шквал гвоздей. Лин свернулась клубком, спрятавшись в тепло собственного тела и обхватив руками колени. Сырость и холод сперва дотянулись до ее затылка, потом принялись лизать спину и живот, пока наконец не добрались до костей. Промерзшая и промокшая насквозь, она выдержала с полчаса, а потом с посиневшими, как дно бассейна, губами решила спрятаться за мостками, в «Девичьей комнате» – сумрачной пещере, откуда днем открывается вид прямо на Иглу. Там Лин поспешно сняла куртку и перчатки, подышала на негнущиеся пальцы и, чтобы разогнать кровь, потерла ладонями плечи. Конечно, она спряталась от дождя, но яростный ветер завывал, как туманная сирена, хлестал, жаловался, создавая у Лин представление о том, как может выглядеть конец света.

Она бросила взгляд на север, вдоль гряды, и заметила какое-то мерцание на воде. Белый круг света, казалось, покачивался на взбесившихся волнах. Он все увеличивался, увеличивался.

Мориарти приближался.

Лин схватила пистолет, сняла с предохранителя и прижалась к стене в левой части пещеры. Она дрожала всем телом, потому что была всего лишь женщиной. Ну что же, она здесь. На краю света, в конце истории, своей собственной истории, без надежды на возвращение и возможности спастись бегством. Теперь или она, или он, или сейчас, или никогда.

Позади себя Лин различала крики гнездящихся в скалах колоний морских птиц – чаек или крачек. Она затаила дыхание, когда конус света обшарил пещеру, послышались шаги по скрипучим доскам и в проеме выросла тень. Лин следила, как она постепенно заполняла собой все пространство, словно для того, чтобы лишить ее жизни и увлечь в последний танец смерти.

И тут появилось лицо. Увидев его, Лин почувствовала, как ее покидают последние силы.

– Жюлиан…

Ее голос был едва различим в гуле дождя. Мужчина осторожно вынул из ее руки пистолет. Он знал, что она не выстрелит.

– Твой муж, Лин, умер, упав головой в камин. Мы до такой степени похожи, что даже ты не увидела различия. Меня зовут Давид Жорлен. Я его брат-близнец.

Лин захватил вихрь эмоций, бурных, как этот нещадно завывающий и бьющийся о скалу ветер. Все смешалось у нее в голове, будто в мозгу произошло короткое замыкание. На какое-то мгновение Лин подумала: как же Жюлиан мог умереть, если вот же он, перед ней. В следующий миг она представила, что мужчина, стоящий у входа в пещеру, – это какой-то незнакомец, надевший маску, грубо имитирующую лицо ее мужа. И голос Жюлиана, голос незнакомца, стучал у нее в висках:

– У близнецов в точности совпадает ДНК, но отличаются отпечатки пальцев. Паразит всегда присутствовал в твоем доме, и это был я. Это мои отпечатки рыжий сыщик постоянно обнаруживал на мебели и на дверных ручках. Бедняга повсюду искал того, кому они принадлежат, хотя я был у него перед глазами…

Лин опустилась на корточки, иначе она бы упала. Она не знала, сколько прошло времени, – ее затягивали черные дыры, и в такие мгновения она переставала существовать, но потом вновь цеплялась за реальность: Жюлиан мертв, и человек, который так похож на него, занял его место.

А голос все продолжал гудеть:

– …Говорят, судьбы близнецов связаны, что бы они ни делали, где бы ни находились. Ты уже слышала невероятные истории о сестрах или братьях, которые нашли друг друга спустя годы разлуки, даже живя на расстоянии тысячи километров? Наши с Жюлианом судьбы пересеклись четыре года назад. Случай распорядился так, что квартира, которую вы арендовали в Аннеси, принадлежала мне. Представь себе мое изумление, когда на записях скрытых камер наблюдения, находящихся в каждой комнате, я увидел себя самого…

Лин подняла на него глаза. Свет фонаря делил его лицо надвое, погружая половину в темноту.

– …Близнец, у меня был брат-близнец. И Жак это знал. В машине на берегу залива я направил на отца эту самую пушку и сообщил ему, кто я такой. Мне не пришлось долго склонять его к тому, чтобы он принялся пить и рассказал мне правду о первых днях моей жизни. Мне было известно, что мать не хотела детей и скрыла факт беременности и родов – тому виной нечаянно подслушанный разговор моих приемных родителей, – но я не знал подробностей…

Лин чувствовала, как ее затягивает в пропасть. Все вокруг плыло: влажная скала, мостки слева, лицо Мориарти – почти полная копия Жюлиана.

– …Он мне рассказал, что поначалу моя мерзавка-мать больше всего на свете мечтала забеременеть. Что они хотели иметь детей, долгие годы пытались, но у них не получалось. И вот однажды, случайно оказавшись у врача, мать узнала, что она в положении. Шел уже шестой месяц беременности, а она не поправилась ни на килограмм. В глубине души ей уже расхотелось рожать. Она не пошла к гинекологу и скрыла от всех, что беременна. Больше сорока лет назад она в одиночестве, как собака, скинула меня прямо на пол у себя в спальне, а потом вместе с пакетом мусора выбросила новорожденного младенца в помойку в двух километрах от дома…

Лин крепилась из последних сил. Этот человек занял место ее мужа, вошел в ее дом, прикасался к ее вещам. Он присвоил себе ее жизнь, спал в ее постели, насиловал ее. И он убил Сару.