Грандиозная история музыки XX века - Артем Рондарев

Джеймс Джонсон, Вилли «Лайон» Смит и Фэтс Уоллер считаются тремя королями страйда; однако был музыкант, также игравший в этой манере, чье превосходство над собой признавали все прочие исполнители, человек, который, согласно множеству оценок, полагается самым виртуозным пианистом в истории джаза, Арт Тейтум.

Тейтум родился в Толедо, штат Огайо, в 1909 году. С рождения он был почти слеп, однако когда он был подростком, семья нашла деньги на серию операций, в результате которых в возрасте 12 лет он видел достаточно, чтобы разбирать поднесенный почти вплотную газетный текст[1128]; впоследствии именно так он рассматривал таблицы футбольных и бейсбольных игр: это было практически единственное его чтение, и он помнил результаты всех матчей за несколько сезонов наизусть. Он получил академическое образование, обучался в музыкальной школе в Толедо и мог читать ноты с помощью шрифта Брайля[1129]. В 1927 году он стал играть на местной радиостанции, но еще прежде, выступая в толедских клубах, он настолько поражал своей техникой слушателей, что о нем узнали даже в Нью-Йорке, и его концерты стали посещать во время гастролей знаменитости, такие как Эллингтон и Хендерсон, которые приходили послушать его и даже поиграть с ним. В Нью-Йорк он перебрался лишь в 1932 году. Здесь он принял участие в нескольких состязаниях с лучшими гарлемскими пианистами, включая триумвират королей страйда – Джонсона, Уоллера (которого Тейтум называл среди музыкантов, повлиявших на него в первую очередь[1130]) и Лайона Смита, и вышел из них, по единодушному мнению, победителем. Существует история из более поздних времен, начала 50-х годов, когда Бад Пауэлл, считавшийся «самым быстрым пианистом джаза», подвыпив, вызвал Тейтума, который был его кумиром, на дуэль, заявив: «Я покажу тебе, что такое настоящий темп и быстрая игра», на что Тейтум, посмеявшись, ответил: «Ладно, приходи завтра и все, что ты сыграешь правой рукой, я сыграю левой»[1131]. В отличие от других пианистов, Тейтум сидел за инструментом почти неподвижно, совершенно спокойный и расслабленный, и руки его двигались по клавиатуре с поразительной легкостью; и с этой же легкостью он разыгрывал пространные пассажи, полные разнообразных мелизмов, глиссандо и арпеджио, и на ходу гармонизировал известные всем пьесы так, как никому бы в голову не пришло. У него был консервативный вкус, он играл по большей части легкие эстрадные песни[1132] (как это позже будет делать и Билл Эванс, еще один великий мастер регармонизации материала), превращая их в уникальные номера, никогда не повторявшиеся дважды. Он предпочитал играть сольно, обладая безупречным чувством ритма, которому могли бы позавидовать барабанщики; он сделал некоторое количество записей с ритм-секцией, но подобное сотрудничество определенно тяготило его. С такой техникой и привычкой к камерным выступлениям он мог бы стать звездой бибопа, однако все тот же его консервативный вкус продиктовал ему довольно прохладное отношение к музыкальной революции. Вдобавок, по меркам музыкантов, игравших бибоп, он – при всем к нему уважении, конечно, – был стариком, принадлежавшим к ушедшим временам, хотя на деле ему в это время не было еще и сорока[1133]. Его это, к слову сказать, задевало, – существует история о том, как он, прослышав, что новое поколение считает его стариком, пригласил нескольких исполнителей бибопа и в течение трех часов переиграл их одного за другим на их поле; если это и вымысел, то чрезвычайно характерный[1134]. Как бы то ни было, Майлз Дэвис утверждал, что все пианисты, играющие бибоп, «были без ума от Арта»[1135].

Коллиер рассказывает со слов пианистки Хейзел Скотт историю о том, как Владимир Горовиц вместе с нею зашел в кафе, где играл Тейтум, был поражен его техникой, сказал, что это немыслимо и он не верит своим ушам, а через пару дней привел своего зятя, великого дирижера Артуро Тосканини, который также оказался изумлен тем, что услышал[1136]. Трудно сказать, насколько этот анекдот соответствует действительности, но то, что Горовиц любил игру Тейтума и ходил на его выступления, подтверждают и другие, причисляя к поклонникам Тейтума еще одного великого дирижера, Леопольда Стоковского, а также Давида Ойстраха[1137]. Тейтум привнес в фортепианный джаз сложность вполне академического характера, предвосхитившую техническую изощренность бибопа, а его способность на ходу регармонизировать любую пьесу стала образцом для множества музыкантов.

Уоллер и Тейтум оказали наиболее заметное и продолжительное влияние на последующие поколения джазовых пианистов[1138]. Сам же страйд важен не только как веха в истории джаза, но и как феномен, идеологически и структурно противопоставленный эстетике и принципам джаза больших оркестров: камерный, часто исполнявшийся не только сольно, но и в комбо из трех-четырех человек, он демонстрировал новые возможности в области техники и самовыражения, будучи музыкой, основанной не на нотированных аранжировках, а на импровизации; это была одна из тех форм, из которых бибоп заимствовал способ подачи материала.

В 30-е годы саксофон существенно потеснил трубу в качестве солирующего инструмента, и появились первые легендарные музыканты, использующие его, – Коулмен Хокинс и Лестер Янг, прозванный певицей Билли Холидей «През», то есть «президент», – солисты, во многом сформировавшие принципы джазовой игры на этом инструменте и оказавшие прямое и непосредственное влияние на формирование музыкального языка бибопа. Первым влиятельным саксофонистом в истории джаза, помимо Сидни Беше, считается Фрэнки Трамбауэр, коллега и частый партнер Бейдербека на записях и выступлениях, игравший на довольно необычной разновидности саксофона – саксофон в строе «до» (C melody sax), звучащий выше тенорового, но ниже альтового. У Трамбауэра была техника редкой для 20-х годов виртуозности, а игра его вещах медленного и среднего темпа обладала характерным, свойственным только ему мелодизмом: первое оказало непосредственное влияние на Чарли Паркера, второе – на Лестера Янга[1139]. Однако именно Хокинс и Янг, во многом наследуя ему, утвердили саксофон в качестве лидирующего инструмента в джазе настолько прочно, что эта музыка стала ассоциироваться в первую очередь с ним.