Путь первого - Максим Александрович Лагно

в себе лишь один иероглиф, но зато громадный, способный проецироваться на большую высоту.

Во время поисков правды я наблюдал применение такого кристалла: один отряд просигнализировал остальным, что в этой части леса обнаружены следы гракков.

Выглядело это так — над лесом разрослась призрачная фигура воина этого отряда, который громогласно произнёс сообщение, что, мол, здесь опасность, будьте бдительны.

Особенно внушительно это выглядело ночью, так как «Игры Света» сами генерировали свет, озаряя округу.

Легко представить, какой ужас наводили на низких эти внезапно вспыхивающие в небе призраки и письмена высших людей. Вероятно, именно эти сообщения «внутренней переписки» отрядов небесного воинства и стали основой для легенд о «небесных знамениях», которые через религиозные тексты дошли до времён Дениса Лаврова.

В прошлой жизни, во время учёбы в универе, я выбирал темой моих рефератов древний Китай. Не от того, что любил эту страну, просто легче взять одну тему и клепать рефераты и диссертацию по ней. Я вспомнил трактат о небесных явлениях, астролога по имени Сыма Цянь. Тот учил предсказывать исход битвы по свечениям в небе или по ореолу Солнца. Что-то типа, если ореол ровный, то войска ещё не одержали верх, когда этот ореол увеличился — одна из сторон побеждает. Этот бред низкого дикаря — прямое описание сигнализации «Яростью Солнца» или «Игрой Света».

Впрочем, сигнализирование «Играми Света» было самым неудобным и дорогим вариантом, поэтому отряды, использовав все кристаллы, переходили на более дешёвые методы коммуникации.

К счастью, ни сигнализировать, ни рассылать гонцов мне не пришлось: весь мой отряд, кроме Софейи Патунга, в сборе.

Алитча и Миро дрались на топорах. Инар Сарит с вальяжностью ветерана поучал их, как правильно наносить удары. Нахав Сешт сидел на циновке и обедал. Даже Реоа здесь. Что необычно, ведь она старалась как можно меньше бывать в казарме. Чем она занималась в свободное от учёбы и службы время — я не знал.

Инар первым увидел нас. Заметив мою разорванную тунику и залитые кровью ноги, сказал:

— Ого, мышлык оказался настолько опасным занятием?

35. Добровольная помощь и бессознательное управление

Реоа усадила меня на подстилку, схватила за ногу и начала лечить рану. Остальные, собрались вокруг. Я кратко, без деталей рассказал, что случилось.

— Родовая война? — обрадовалась Алитча. — Как интересно!

— Родовая война, — сказал Инар. — Это — серьёзно. Что будешь делать, самый старший?

О правилах ведения родовых войн я знал только то, что учителя внесли в скрижали Дома Опыта. Что это дикость и мерзость, поганый пережиток прошлого. И что только болваны всё ещё ведут родовые войны, нанося тем самым ущерб славе Дивии и её жителям.

Военные наставники напротив любили рассказывать о славных родовых войнах прошлого, но не распространялись об их юридическом обосновании.

Я был в затруднении. Должен ли позвать небесную стражу? Но пока я доберусь до Прямого Пути, пока объясню, что произошло, пройдёт много времени. К тому же стражники спросят, откуда я знаю о нападении? Акана Ситт просила не упоминать её. И вообще — звать стражников нет нужды, они сами слетятся, когда поступят первые сведения о нападении на дома рода Саран. И наконец — какой я небесный воин, если будут звать стражу, словно слабак?

Итак, Прямой Путь подождёт. Должен ли я позвать на помощь другие отряды? Или я должен обратиться к сословию целителей и требовать помощи от них?

Реоа отпустила мою ногу:

— У меня есть ответ.

— Но ты же не знаешь моё затруднение?

— Я знаю законы ведения родовых войн. Если ты отправишь на битву с наёмниками наш отряд, то это будет считаться втягиванием Патунга в чужую войну против их воли. Они тебя не простят.

Я махнул рукой, мол, толку от твоих подсказок. И без тебя ясно.

— Но зато ты можешь попросить нас о помощи, — сказала Реоа.

— То есть?

— Просто попроси. Не как бойцов отряда рода Патунга, но как жителей Дивии.

Я встрепенулся:

— Отряд, у меня затруднение…

— Я согласен, — прервал меня Инар. — И подтверждаю клятвенной сделкой, что выступлю в грядущей битве как представитель славного рода Сарит.

— Ого, — удивился я. — А ты имеешь такие полномочия? Ведь Сарит не враги Те-Танга?

— Зачем мне полномочия? — не понял Инар. — Мой род стал славным не от того, что боялся драки с какими-то там Те-Танга.

— Тем более, что драться тебе придётся с наёмниками, — добавила Реоа. — Садоводы Те-Танга не способны воевать сами.

В этом месте мне нужно было длинно и пафосно поблагодарить Инара, но ни я, ни Голос не вспомнили необходимых шаблонных фраз. Ещё один пробел в моих знаниях.

Я перевёл взгляд на остальных бойцов.

— Я тоже как бы согласен, — осторожно сказал Миро Каитапахи. — Ведь я… мы как бы воины… Хотя не знаю толком, что произошло? Вдруг Те-Танга имеют основания для начала войны? Значит, мы будем защищать тех, кого не стоило бы…

— И я подтверждаю своё добровольное участие в битве за защиту рода Саран от вонючих наёмников, — Алитча одновременно согласилась и одновременно пояснила другу, что ему предстоит.

— Ага, вот оно что… — промямлил Миро, будто расстроенный своим опрометчивым согласием. — Ну, это, ну ладно… Надеюсь, целительница из рода Ронгоа будет с нами…

— Я с вами, — подтвердила Реоа. — Но с условием, что действую только как целитель. Я буду вас лечить, но не буду драться с наёмниками.

— Правильно, — поддержал её Инар. — Наёмники — злые ребята: убивают так, чтобы убитого было трудно вернуть к жизни.

— Ага, вот оно что, — растерянно повторил Миро.

Алитча ударила его локтем в бок, мол, не скули, боец.

Эхна Намеш показала иероглиф:

ДА

Хотя от неё подтверждения и не требовалось — добив наёмника, она уже ввязалась в противостояние.

Настал черёд Нахава. Он сказал:

— Война Те-Танга и Саран касается только их. Род Сешт не имеет враждебных отношений с кем-либо из них. Если я встану на защиту рода Саран, то это сделает меня врагом Те-Танга. А заодно и наёмников, с которыми я не ссорился.

Инар презрительно хмыкнул, как бы напомнил, что из-за этой осторожности Нахав не удержал свой отряд.

— Помогать или не помогать мне в защите рода — добровольный выбор, — сказал я.

— Да. Я не могу воевать за