Тень мечей - Камран Паша

— Моя племянница не склонна писать стихи, мой господин. Она ужасно рисковала, передавая мне это послание. Что оно означает?

Саладин взглянул на аль-Адиля, потом на кади аль-Фадиля и, наконец, обернулся к Маймониду. Впервые за многие месяцы Маймонид заметил, как засияли глаза султана. От радости и удивления. Учитывая, насколько опасной стала ситуация — крестоносцы в любой момент могли начать нападение на Иерусалим, — радость на лице Саладина была неуместной, граничила с безумием.

— Я ошибался в Мириам. Она на самом деле великая шпионка. — Саладин встал с золотого трона и повернулся к аль-Адилю, который, казалось, был совершенно обескуражен поведением султана.

— Брат мой, собирай военный совет, — произнес Саладин голосом, напоминавшим голос взволнованного ребенка, обнаружившего, где мама прячет коробку с печеньем. — Ричард не собирается нападать на Иерусалим.

Придворные, потрясенные этими словами, зашумели. Даже Маймонид удивился: неужели султан не выдержал напряжения? Ричард со своими крестоносцами готовит массированное наступление со своей выгодной позиции при Арсуфе. Это было очевидным даже для простых людей, не сведущих в военной стратегии. Поэтому жители окружающих Иерусалим поселков начали спешно покидать свои жилища.

— Что ты говоришь? — Аль-Адиль подозрительно посмотрел на брата. Неужели франки наслали на Саладина чары? — Какова же их следующая цель, если не Иерусалим?

Саладин, подмигнув Маймониду, ответил:

— Аскалон.

И тогда все встало на свои места.

Маймонид ненавидел лошадей. Еще больше он ненавидел верблюдов, поэтому согласился ехать на серой в яблоках кобыле Саладина, на которой совершил свою провальную поездку к Ричарду. Что ж, его попытки спасти Мириам потерпели крах, но весь двор гудел, обсуждая известие о планах Ричарда завоевать Синай. С точки зрения военной стратегии и разведки, дипломатическая миссия раввина в Арсуфе имела ошеломляющий успех. К сожалению, это служило для него слабым утешением, потому что его отважная племянница так и осталась взаперти в логове дьявола. Достойная «награда» за ее героический поступок, «благодарность» от дразнящего Бога-насмешника.

Они выехали сразу после военного совета. Маймониду удалось на часок выбраться домой и изо всех сил попытаться успокоить свою хворавшую супругу, заверив ее, что Мириам жива и здорова, но пока не может к ним вернуться. И тут в дверь его дома громко постучали султанские близнецы-громилы и сообщили, что он будет сопровождать Саладина в этой поездке.

Он, конечно же, понимал, что во время тяжелого перехода через пустыню опытный врач просто необходим, но в Иерусалиме много врачей. Моложе, энергичнее, менее склонных к жалобам на раскаленный зной Негев. Однако раввин не смел возражать султану и, несмотря на отчаянный плач Реввеки, молящей остаться с ней, был вынужден участвовать в тщательно спланированном ответе мусульман на хитрость Ричарда.

Разумеется, никто не спорил, что действовать нужно безотлагательно. Франки чуть не заманили их в хитро расставленную ловушку. Разместив свою армию таким образом, чтобы никто не усомнился в том, что нападение на Иерусалим неизбежно, они заставили мусульман сосредоточить все свои силы вокруг Священного города. Вся южная граница с Синаем оказалась незащищенной. Аскалон же являлся основным коридором поставок в Египет. Власть над городом, богатым финиковыми пальмами и колодцами, жизненно необходима, чтобы армия могла выжить во время длительного перехода через пустыню, где его народ впервые обрел Закон Божий. Если Аскалон падет, Ричард сможет воспользоваться городом как воротами в Африку. Если в руках франков окажется Египет, падет не только Иерусалим, но и весь халифат.

Защитить Аскалон — главная задача мусульманской армии. Чтобы противостоять Ричарду и предотвратить бедствие, на фоне которого падение Акры и Арсуфа будет выглядеть мелким военным просчетом, необходимо организовать массированную контратаку на армию противника.

Но Маймонид с удивлением обнаружил, что оказался не частью огромной военной экспедиции, способной отразить нападение на Аскалон, а одним из тех, кто вошел в султанскую свиту, состоящую всего из тридцати человек. Разумеется, это были самые лучшие солдаты, но разве они могли противостоять тридцатитысячной армии фанатичных франков? Раввин пришел к выводу, что эти воины отобраны, чтобы возглавить превосходящие силы, возможно армии египтян и сирийцев, которые будут ожидать их на юге.

Но после нескольких дней путешествия по пустыне Негев, где они в серых песках не набрели ни на один лагерь бедуинов, Маймонид встревожился при мысли о том, что Саладин на самом деле сошел с ума. Настолько, что полагал, будто этой кучки всадников на двух десятках лошадей и десятке верблюдов довольно, чтобы принять вызов орд франков. Вероятно, султан надеется, что с ними пребудет мистическая воля Аллаха, как это произошло с необычайно удачливой армией Пророка. Раввин читал, конечно, о многих удивительных победах Мухаммеда и его спутников, выступивших против возмутительной несправедливости, но даже Пророк, насколько помнил Маймонид, не одерживал победы в битве с превосходящими его в тысячу раз силами противника.

Из-за высокой песчаной дюны, закрывшей им обзор, к ним сзади подскакал часовой в зеленой чалме. Он приблизился к Саладину и что-то сказал, но его слова заглушил ревущий ветер пустыни Негев. Саладин, по-видимому, понял его и повернулся к Маймониду, давая знак, чтобы он подъехал к нему. Тот пришпорил кобылу и тут же поморщился от неожиданного лошадиного галопа: его бедра горели от напряжения после многодневной безостановочной скачки на несчастном животном. Саладин улыбнулся, заметив недовольство раввина.

— Друг мой, похоже, лекарю самому нужна медицинская помощь.

Маймонид знал о менее дружеских насмешках со стороны некоторых приближенных Саладина, поэтому заставил себя ехать с высоко поднятой головой.

— Люди в моем возрасте всегда кажутся дряхлыми, сеид. Мы намеренно привлекаем к себе внимание.

Саладин искренне рассмеялся, а потом заговорил громче, чтобы услышали все члены их диверсионной группы:

— Я только что получил известие о том, что до армии Ричарда Львиное Сердце осталось два дня пути.

В его словах слышался энтузиазм, новость о нависшей встрече с безжалостной силой явно его возбудила. Маймонид прикусил губу и решил уточнить, не сошел ли султан с ума, как он начал подозревать.

— Мы сможем вовремя собрать подкрепление? — осведомился раввин.

Улыбка Саладина погасла, он стал серьезен. Маймонид поразился, когда увидел тень печали в темных глазах.

— Нам не нужно подкрепление.

Маймонид заколебался, не зная, что ответить. Все казалось бессмысленным. Саладин явно заметил по лицу раввина, что того снедают противоречивые чувства: желание дать разумное объяснение странным событиям, в которых они принимают участие, и страх перед тем, что такого объяснения не существует.