Любовный приворот для одноклассницы - Елена Граменицкая

– В этом здании количество зла приобрело невиданные размахи, – раздались пророческие слова августинца. – Это место унижения и мучения людей, место кровопролития, пыток, издевательств, место восхваления Бога устами, присягнувшими Сатане! Ищите зло в своих душах и, найдя, изгоните добрыми делами. «Не судите, да не судимы будете», – завещал нам Отец. Перед тем как судить других, дети мои, отмойте собственные души от тьмы, скопившейся в них!

– ОН СУМАСШЕДШИЙ! – взвизгнул пронзительный женский голос.

И этот крик стал началом кошмара. Обезумевшие, испуганные до смерти люди повскакивали со своих мест и, покрывая святого отца ругательствами, накинулись на него. Оторопевшая стража не сразу отреагировала на беспорядок в зале. Двое мужчин повалили маленького священника на землю, плюясь и топча ногами.

Отец Иоахим, не прося пощады, свернулся в комок и прикрыл руками голову. Михаэль подбежал к Кристине и закрыл ее своим телом от тянущихся со всех сторон дрожащих от злобы рук. Одна из женщин вцепилась Регине в волосы и с диким восторгом вырвала целый клок. Ведунья не проронила не слова. Ее лицо не дрогнуло.

Не отрываясь, она смотрела на смеющегося Конрада. Ее била дрожь.

Темный бог обрел плоть.

Епископ поднялся со своего места, простер над человеческим безумием руки и, закрыв глаза, начал читать известную лишь ему молитву.

Наконец прибывшее из гарнизона подкрепление навело порядок, обнаженными пиками грубо оттеснив помраченных сумасшествием людей к выходу.

– Священная католическая церковь выносит обвинение отцу Иоахиму в богоотступничестве и еретизме, как позволившему себе сомневаться в чистоте помыслов его братьев, осмелившемуся возвести хулу на саму святость веры. Я повелеваю немедленно взять его под стражу. Выдвинутое ему в результате закрытого слушания обвинение будет публично оглашено на городской площади, – прозвучал стальной голос Конрада Справедливого, отразившись многоголосым эхом под сводами зала. – Первый день судебного заседания по делу Кристины Кляйнфогель и Регины по прозвищу Черная считаю закрытым. Обвиняемым дается день на раздумия и покаяние в предписываемых им грехах. Если такового не последует, третий день заседания пройдет в закрытом режиме, с применением пыток.

С этими словами епископ быстрым шагом покинул зал суда.

Подоспевшая стража вытолкала несчастных женщин из общего помещения в соседнее, где располагались пыточные орудия и где неделю назад на глазах Кристины истязали ее любимого Якова.

Полутемный зал был почти пуст, и только небольшая группа из трех охранников стояла перед подвешенной за руки и за ноги к железным крюкам обнаженной женщиной. Рот ее был плотно закрыт кляпом, крики несчастной не мешали проходящему по соседству процессу.

Голова безжизненно болталась, как у набитой ветошью куклы. Стражники развлекались тем, что протыкали полное дебелое тело крюками и подвешивали к ним различные грузы, лоскутами оттягивающие кожу.

Когда женщина теряла сознание от невыносимой боли, один из палачей подносил к паху горящий факел и безжалостно жег кожу. Из закрытого повязкой рта доносились хриплые булькающие звуки.

Конвой намеренно остановился перед истязаемой женщиной. Перед тем как потерять сознание от ужаса, Кристина заметила на ее предплечье злополучное клеймо. Сестрица Марта, напомнившая свинью на вертеле, приподняла голову и, вращая безумными, налитыми кровью глазами, молила о смерти.

«Висеть тебе под потолком на крюках, глупая свинья».

Регина, не выдержав жуткого, давным-давно напророченного зрелища, согнулась пополам, и ее вытошнило на каменный пол.

Стражники, хохоча во весь голос, вытолкали позеленевшую от страха знахарку из пыточной залы.

Зайдя после ярко освещенного факелами коридора в свою темную клетушку, служившую последним приютом, Регина на несколько мгновений потеряла способность видеть. Пробираясь на ощупь по стене, дошла до кровати и без сил рухнула на подстилку из влажного сена.

– Ты заставила себя ждать, – прошелестел над ухом голос, услышав который она испуганно вскрикнула. Регина рывком поднялась с кровати, выставив вперед руки, защищаясь от кромешной тьмы.

– Милая, не надо меня бояться, – вновь зазвучал голос, становясь все мягче и нежнее. – Я столько долгих лет провел вдали от тебя, живя воспоминаниями о нашей любви. Мое сердце окаменело от боли, лед заковал его в непроницаемый панцирь, не позволяя лучам солнца растопить холод, поселившийся внутри. Но всему приходит конец. Я устал жить без надежды. Я устал жить в пустыне, где единственным проявлением человеческих эмоций являются лишь страдание и боль. Устал быть ее источником…

Регина сглотнула тяжелый ком, подступивший к горлу.

Нежный шелестящий шепот Конрада не потерял над ней власти, он и сейчас проник в самое сердце, заставил кровь стремительнее побежать по жилам, а тело – сжаться в невольном ожидании прикосновения.

– Чего ты хочешь от меня, двуликий? – Ее голос задрожал от волнения.

Привыкнув к темноте, Регина увидела улыбку на лице Конрада.

– Двуликий… Да, ты права. Янус-перевертыш, бог дверей и тайных проходов…

– Нет, ты двулик, потому что пытаешься служить двум богам одновременно.

Конрад весело рассмеялся:

– Ты не права, моя любимая. Я присягнул навеки одному Богу и сделал это вместе с тобой. Но, в отличие от тебя, избрал его сильную и темную сторону. Маска бесхребетного Христа мне нужна, чтобы прославлять великую силу Кернунноса…

– Путем избиения невинных людей? Немыслимых, извращенных пыток и жестоких казней? Путем совращения душ и пожирания жизней? Разве в этом сила Великого?

– Только так жизнь приобретает смысл, которого ты ее лишила, отвергнув мою страсть! Да, признаю, его сила в созидании, но путем разрушения. Я выполнял первую задачу, ты же всегда заканчивала начатое мною, восстанавливая равновесие. Ты – моя половина, смысл моей жизни, которого я был лишен долгие годы.

Регина смягчилась:

– Конрад, ты сам избрал этот путь. Власть над человеческими умами показалась тебе более сладкой, чем моя любовь.

Епископ долго молчал, застыв на месте. Регина слышала в воцарившейся тишине, как в углу ее камеры копошатся мыши, она слышала частые удары своего сердца и спокойное дыхание возвышающегося над ней мужчины.

– Перейдем к делу, моя дорогая. Власть, что я имею над тобой, совсем не радует, она тяжела и прискорбна. И я бы хотел быстрее покончить с разыгравшейся комедией.

– Вот как ты это видишь… Комедия… Игра… Кровавый смертельный фокус… Сколько жизней ты уже сожрал, сколько невинных душ и незавершенных судеб присвоил? «Черная смерть», пришедшая в Фогельбах, твоих рук дело, я не сомневалась ни минуты.

– Регина, на моих руках нет крови. Я использовал других для достижения целей, не забывая всегда о свободе их выбора. Каждый имел право отказаться, но, следуя собственным порокам, всегда шел по пути зла. Так и твой сын Хассо, получив в руки зараженного грызуна, не выкинул его по дороге, а привез в деревню, среди жителей которой вырос. Он бросил ее в единственный колодец и отравил близких людей… Это был твой сын!