Век криминалистики - Юрген Торвальд

Осенью 1922 г. он посетил штаб-квартиру нью-йоркской полиции. Судьба пожелала, чтобы Уэйт попал туда как раз в тот момент, когда все огнестрельное оружие, которое было изъято в течение года в Нью-Йорке, должно было быть погружено в лодки и сброшено в открытый океан. Нью-йоркская полиция вела тогда яростную, но безнадежную борьбу с незаконным хранением оружия. В 1922 г. ею было обнаружено не менее 3 тыс. пистолетов, револьверов, пулеметов и винтовок. Рассмотрев это собрание оружия, Уэйт сделал ошеломившее его открытие: не менее двух третей оружия было произведено в Германии, Англии, Франции, Австрии, Бельгии и Испании. Большинство этих типов оружия было ему совершенно незнакомо.

Полный мрачных предчувствий, Уэйт поспешил в таможенное ведомство, где у него были друзья. Там он был поражен еще больше, когда узнал, что лишь в прошлом году через нью-йоркский порт было импортировано 559 тыс. единиц зарубежного огнестрельного оружия. В 1920 г. их число составляло 205 тыс. Больше всего было сбываемого по бросовым ценам испанского оружия, представлявшего собой зачастую плохие копии с американских моделей. Во многих каталогах американских универмагов, осуществлявших посылочную торговлю, они предлагались по цене от трех до четырех долларов за штуку, что позволяло каждому американцу без непомерных для себя расходов воспользоваться идущим от времен первых поселенцев правом на ношение оружия.

Сделанные в Нью-Йорке открытия поначалу повергли Уэйта в глубокое отчаяние. Если две трети огнестрельного оружия, которое, разумеется, использовалось не только в Нью-Йорке, было иностранного происхождения, то тогда его коллекция американских моделей, с таким трудом собранная, теряла всякую ценность. Уэйт понимал, что стоит перед выбором. Он мог отказаться от своих замыслов. Но если он решит продолжать работу дальше, ему следует отправиться в Европу и там тоже попытаться собрать данные об огнестрельном оружии, выпущенном за последние семьдесят-восемьдесят лет. Уэйт с горечью признался: «Если бы я мог подозревать, что меня ожидает, я бы уступил всю мою работу кому-нибудь помоложе». И все же он решил не сдаваться. Он обзавелся рекомендательными письмами к американским военным атташе в Европе и к полицейским ведомствам важнейших европейских стран, после чего в конце 1922 г. отправился за океан.

Его путешествие продлилось год. Оно было утомительным и трудным. Уэйт не владел ни одним европейским языком, кроме английского; к тому же он часто болел. Но ему нигде не отказывали в помощи. Уэйт посетил все европейские оружейные заводы. Повторилось то же, что было в Америке: старых моделей в наличии не было, а документация на них «затерялась». Однако движимый мрачным предчувствием близкой кончины Уэйт сделал, казалось бы, невозможное. Когда в конце 1923 г. он снова ступил на американскую землю, то привез с собой полные ящики моделей оружия, конструкторских чертежей и записей. Его коллекция насчитывала теперь около 1500 моделей огнестрельного оружия. Он мог быть уверен, что она охватывает почти все виды оружия, способного стать средством убийства по всей Америке. Как раз в то время, когда он был занят классификацией огромного материала, собранного во время своего путешествия в Европу, и пересчетом европейских размеров в американские, ему удалось внести важный вклад в расследование одного примечательного дела об убийстве.

Один шериф, с которым Уэйт случайно встретился, показал ему пулю, убившую человека. По характеру пули Уэйт пришел к выводу, что она была выстрелена из бельгийского револьвера фирмы Николя Пипера из Льежа, модель 1895 г. До этого сам шериф никак не мог продвинуться в расследовании, хотя уже довольно давно и держал под подозрением некоего бельгийца. После же вмешательства Уэйта бельгиец сознался в совершении убийства.

Однако именно это вроде бы успешно раскрытое дело снова вызвало у Уэйта чувство острого разочарования. Хотя он и установил, что пуля выстрелена из бельгийского револьвера модели 1895 г., но фирма Пипера, без сомнения, выпустила еще десятки тысяч единиц оружия той же модели. И если бы убийца случайно не попал под подозрение и не сознался, никто бы не смог доказать, что причинившая смерть пуля была выстрелена из того экземпляра пиперовской серийной продукции, который принадлежал именно ему. Уэйт вновь убедился, что он еще далек от своей цели.

Однако Уэйт слишком далеко продвинулся по избранному пути, чтобы отступать. Если вообще существует возможность по выстреленной пуле идентифицировать совершенно определенное, конкретное оружие, то необходимо найти дополнительные признаки – признаки, которые неизменно соответствовали бы лишь одному-единственному оружию, точно так же, как – какая смелая, невообразимо смелая мечта! – каждый человек имеет свои, только ему присущие отпечатки пальцев. Сотни раз наблюдал Уэйт процесс изготовления огнестрельного оружия: в цилиндрическом стальном блоке вытачивался и полировался ствол будущего оружия. Затем с помощью механического станка резцами из самой закаленной стали делались нарезы в канале ствола. Резцы работали в масляной ванне, выбрасывая перед собой стальные стружки, вырезанные ими из стенок ствола. Если рассмотреть эти резцы под микроскопом, то окажется, что их режущая поверхность не гладкая, а состоит из бесчисленного количества зубцов неправильной формы и расположения. Кроме того, станки приходится по многу раз останавливать для заточки резцов. Уэйт вспомнил слова одного австрийского инженера-оружейника: «Мы пользуемся лучшими инструментами, и тем не менее нам никогда не удается сделать одно оружие точно таким же, как другое. В любом случае имеются хотя бы крошечные различия. Рассмотрите под микроскопом лезвие бритвы! Вы увидите, что его режущая кромка не гладкая, а состоит из множества зубцов, расположение и размер которых у каждого лезвия различны. То же самое и у наших резцов. Сверх того, их заточка ведет к тому, что на каждом зубце образуются те или иные отклонения, зазубрины и тому подобное. Практического значения все это, естественно, не имеет, но все-таки весьма интересно».

Поглощенный своей первоначальной идеей создать полную коллекцию огнестрельного оружия, Уэйт не сразу постиг все значение этого высказывания. Но теперь он осознал его важность. А что, если австриец прав и процесс фабричного изготовления оружия той или иной модели, несмотря на всю его одинаковость, допускает крохотные особенности, позволяющие отличить один экземпляр оружия от другого в рамках одной модели и, естественно, оставляющие свой след на пулях?

Никогда Уэйт не прибегал к микроскопу. Для его прежней работы вполне хватало точных измерительных инструментов. Однако те особенности, о которых он сейчас мечтал, можно было увидеть только под микроскопом. Уэйт помчался в Рочестер к Максу Позеру. Он хотел получить самый лучший микроскоп из имеющихся в продаже. Его энтузиазм произвел столь сильное впечатление на именитого оптика, что он в кратчайший срок изготовил особый микроскоп, где был предусмотрен пуледержатель и измерительная шкала, которые позволяли вести наблюдение и измерение даже самых слабых примет и изменений. Но Уэйт чувствовал, что сам он уже не справится с такой работой. Зрение часто подводило его, а правая рука дрожала. Поэтому он стал искать нужного ему специалиста. Поиски были нелегкими – ведь Уэйт не имел никаких прибылей от своей практики. Ему нужен был идеалист, который, подобно ему, верил бы в само дело и в то, что оно имеет будущее.