Немецкий детектив - Вернер Тельке

— Наверное.— Кох нажал вычурную бронзовую ручку и посветил по крутой лестнице.

— Внизу спокойно можем включить свет, никто нас не увидит.— Манхардт повернул массивный герметичный выключатель, и под сводом зажглась зарешеченная лампа.

— Да будет свет — и стал свет,— хохотнул Кох.— Эй, есть тут кто? — прислушался он.— Никого.

— Я вниз, ты подожди здесь. Осторожность — мать мудрости.

Кох, с пистолетом в руках, остался наверху.

Манхардт спустился по крутым ступеням и слева в освещенном коридоре обнаружил прочные стальные двери. Вот, значит, и комната, про которую говорила Сузанна. Бегло оглядевшись, он ударил кулаком в покрытый оливковой краской стальной лист и прижал ухо к холодному металлу. Одолев невольный озноб, услышал только глухие удары своего сердца, но через несколько секунд, когда в ушах стих шум крови, ему вдруг показалось, что по другую сторону двери кто-то кричит. Едва слышно, но все же…

— Может, я и ошибаюсь, но… Лучше будет, если ты с отмычками спустишься вниз!

Коху понадобилось минут пять, прежде чем он открыл тяжелую дверь.

На миг они уставились на человека за решетчатой дверью, как на существо с другой планеты. Судя по всему, и Фойерхан был ошеломлен не меньше. Потом вдруг напряжение сразу спало.

— Фойерхан! Господи, это же он! — воскликнул Кох.— И к тому же живой! Поздравляю!

— Мы появились не скоро, но все же пришли! — Манхардт рассмеялся, ему показалось, что слишком пронзительно, даже истерически. Но головоломка решена, и все в порядке.

Фойерхан бормотал что-то несвязное.

— Я уже думал… В это время всегда приходит он… Томашевский… Сегодня вечером он хотел меня… Уже вечер? Днем хотел меня застрелить, но… Видите это снотворное? Мне его предстояло проглотить, чтобы облегчить ему работу. Он же трус… А когда-то я был его лучшим другом. Давно. Прошли уже годы. Но… Господи, все равно я ничего не понимаю. Не снится ли мне все это? Вы… Ну ясно, вы из полиции. Господи Боже, да я бросился бы вам на шею, только откройте поскорее! Кто вас сюда прислал? Ну и жутко тут сидеть, я вам скажу! Я не верил, что выйду отсюда живым. Как мне вас благодарить? Будьте моими гостями, я вам подарю все, что у меня только есть, все сделаю… Что? Что вы говорите? Разумеется, Томашевский! Он меня тут запер. Похитил меня и застрелил сотрудника банка… Кто же еще… Но я просто не знаю, как вас благодарить!

— Ничего, мы на службе,— буркнул Манхардт.— И к тому же благодарить следует не нас, а фрау Томашевскую — это она навела нас на верный след.

— Сузанна? Старая приятельница, золотая Сузи! — Фойерхан утер с лица пот.— Когда-то мы все ходили в одну школу. Она догадалась, когда я в банке воскликнул: Томи! Верно?

— И поэтому тоже.

— Нет, тогда… Я не понимаю. Ребята, сегодня вечером мой праздник. Я напьюсь в стельку! Я сегодня второй раз родился! — Фойерхан едва не плясал по камере.

Манхардт внимательно за ним следил. Ввалившиеся глаза сияли, словно тот перебрал наркотиков. Фойерхан был вне себя от радости, вопрос только в том, как бы он совсем не ошалел. Растрепанные жирные волосы свисали на лоб, неровная щетина придавала ему просто демонический вид. От него несло мочой и потом, одежда помятая и грязная, как черт. Нет, Манхардту он совсем не нравился.

Кох уже успел взопреть.

— Так, еще немного… Сейчас клетка отопрется!

— Вам известно, где сейчас Томашевский? — спросил Манхардт.

Фойерхан покачал головой.

— Понятия не имею.

— Ну, никуда он не денется.

— Готово! — Кох с натугой разогнулся.

Решетчатые двери распахнулись, и в следующую секунду фойерхан бросился на Манхардта и Коха, едва не своротив им шеи.

— Простите, я нечаянно,— оправдывался он,— просто я от радости вне себя. Попробуйте просидеть так три дня!

— Ладно-ладно! — Манхардт пытался его успокоить.— Пойдемте, не хотелось бы, чтобы Томашевский застал нас тут.

— Кроме того, в машине ждет ваша спасительница,— заметил Кох.— Если бы не она, вас никогда бы не нашли… Пойдемте, она будет рада, хотя вы и не несете ей розы…

Они все же оттеснили восторженного Фойерхана вверх по лестнице, и Кох настоял, что проводит его к машине.

Когда они ушли, Манхардт перевел дух и огляделся в поисках телефона. Насколько он представлял Фойерхана, тот теперь обнимает и целует Сузанну. Вот мерзкая свинья! Надо было оставить его там, внизу! Его просто затопила волна ненависти и ревности. Не нужно быть ясновидцем, чтобы знать, как станут развиваться события в ближайшие недели: Томашевский рано или поздно угодит за решетку, Сузанна обретет свободу — разведена не по собственной вине. Фойерхан станет героем дня, бульварные листки распишут его историю вовсю. Бабник и донжуан, охотник за приданым с одной стороны и одинокая, но чувственная женщина с другой — не нужно буйной фантазии, чтобы представить, что получится… Черт возьми! Нет, он бы Фойерхана просто удавил! Но поздно. Со скрежетом зубовным пришлось признать, что его месть останется лишь платонической. Когда человек — простая букашка, вся жизнь его — одно дерьмо. Нет, лучше бы весь мир летел в тартарары!

Снаружи в прихожую долетал звонкий смех Фойерхана; голоса приближались. Похоже, соседи пришли выяснить, что происходит. Через несколько минут появятся первые репортеры и начнется суматоха. Кох идиот, что позволяет Фойерхану так шуметь — если Томашевский услышит этот хай, он сразу поймет, что случилось.

Манхардт с проклятиями набрал номер доктора Вебера. Тот все еще корпел над бумагами. И тут же снял трубку.

— Добрый вечер, герр доктор, это Манхардт. Хочу вам только сообщить, что мы нашли Фойерхана. Живого.

— Манхардт, дружище, вы просто гений. Уже гусеница и куколка предвещают, как хороша будет будущая бабочка. И где же вы его нашли?

— Во Фронау, на одной вилле. В подвале. Хозяин пока не показывается — но, полагаю, никуда не денется. Это явно тот самый, кого мы ищем. Некий Томашевский. Объявите розыск, ладно?

— Как вы сказали, его зовут?

— Ханс Иоахим Томашевский.

— Торговец мебелью?

— Да, насколько мне известно.— Манхардт услышал, как доктор Вебер рассмеялся.— А в чем дело?

— Его долго искать не придется.

— Почему?

— Полтора часа назад его нашли на Фридрихштрассе под новостройкой его фирмы. Мертвого, разбившегося в лепешку. Видимо, бросился с лесов. Явное самоубийство. Как говорят, сам осудил, сам приговор исполнил…

Урну с прахом Томашевского погребли накануне на новом кладбище во Фронау, опустив в глинистую землю в полуметре от сына. И только Сузанна шла за могильщиком и с непроницаемым лицом проверила даты, выбитые на надгробье. Панихиду перенесла столь же безучастно, как все попытки Томашевского на почве секса. Смерть его принесла ей лишь глубокое успокоение, но она совсем не ощущала связь между этим фактом и своим участием. Для нее виновником, убийцей был Фойерхан, и ей удалось как можно глубже утопить даже мысль о том, что к убийству его принудила она. Она была достаточно умна, чтобы сознавать это обстоятельство, особенно выпив, но даже и в такие минуты не испытывала ничего похожего на вину или жалость. Во всем было виновато неудавшееся стремление ее родителей воспитать ее в набожном духе. Даже ежедневными молитвами, воскресными проповедями и вечерним чтением Библии им не удалось воспитать из нее добрую христианку; напротив, она видела себя беспомощной игрушкой в руках всемогущего Господа.