Холодные глаза - Ислам Иманалиевич Ханипаев

тот, которым вырезали семейство Хабиба. Нож был в черных ножнах.

– Вытащи, не бойся, отпечатков нет. И твоих на нем тоже не было. Я все проверил, – сознался Заур, и я вынул нож.

Лезвие было большим, мощным. Как новый, за исключением инициалов, вырезанных на ручке другим ножом: «Э. Т.».

– Откуда он у тебя?

– Нашел, – отмахнулся Заур.

– Ты смеешься, что ли? Откуда у тебя ебаный нож?! – закричал я, схватив его одной рукой, а другой держа оружие, которым лишили жизни как минимум четырех человек.

– А, вот! Давай, ударь меня, умру, но, сука, буду знать, что раскрыл преступление. Буду знать, что это ты!

– Иди на хуй!

– Сам иди!

Мы оба замолчали, и это молчание пошло нам на пользу.

– Видишь дом, зеленая крыша? – спросил Заур, указывая на самый обычный частный дом, рядом с которым был припаркован старый экскаватор. – Там живет мой троюродный брат. Один из тысячи. Вот этим экскаватором он очищал территорию Муртуза для нового владельца участка. Где-то через полгода после пожара он позвонил мне и сказал, что разрушал несгоревшие остатки дома и выдернул ступеньки. Помнишь, у входа было несколько ступенек?

– Три, – сказал я, потому что четко их запомнил. Потому что плакал под ногами Муртуза на одной из них.

– Сколько бы ни было. В общем, он выдернул их и увидел под ними сверток. В газете. Вот ты держишь его в руках. Ты был прав. Я тебя поздравляю. Гасан на самом деле держал в руках этот нож. Он же его нарисовал?

– Его, – ответил я, продолжая изучать нож. – Почему он у тебя? Почему не отдал фээсбэшникам?

– Не знаю, – пожал плечами Заур. – Вначале хотел разобраться сам. Вернуть себе имя. Но нож никуда не привел. Ни отпечатков, ни одного подозрительного человека с инициалами «Э. Т.». Наверное, это инициалы, не знаю. В общем, пока я искал, дело становилось все тише. И в один момент я решил: на хуй все это. На хуй опять поднимать эту историю. От меня только что отстали газеты. В ноже ничего нет. Только ДНК, знакомый подтвердил, это Хабиб и три его дочки. Сто процентов.

– Ты понимаешь, что если бы тебя сейчас взяли с этим ножом, если бы он у тебя выпал из кармана, если бы кто-нибудь его у тебя увидел, все началось бы сначала!

– А может, я и хочу, чтобы началось сначала! А ты не хочешь? Не хочешь найти его?! А, хороший мальчик? Что, зассал?! Ебаный заяц! Хорошего человека убили! – кричал Заур мне в лицо, но я не знал, что ему ответить. – Решай прямо сейчас!

– Что решать?

– Мы возвращаемся или нет? Ищем этого гондона? Или твое очко опять задрожит?

– Пошел ты, – сказал я и в этот раз ушел, не оборачиваясь.

И все. Не было никакой магии села. Я просто сел в машину и уехал. Никто и ничто не пыталось меня остановить. Никто не звонил, не говорил, что в селе N произошло что-то интересное, что я обязан заехать в гостевой дом, потому что со мной хочет кто-то поговорить или потому что я должен для кого-нибудь что-нибудь снять. Село просто пропало в один момент за поворотом, но оставило кое-что со мной. И это кое-что я припрятал под сиденьем, не зная, что делать с ним дальше.

Запись 22

Ненавижу тебя! Всегда одно и то же. Всегда «Ничего, я разберусь». Мне нужно ходить в школу! Нельзя просто взять и вырвать меня из школы, просто потому, что все едут в село и я должна ехать!

Потом дада хочет, чтобы я на него не злилась. Спрашивает, почему я с ним не разговариваю. Потому что никогда в жизни он не делает того, что хочу я! Мама хотела, чтобы Карина занималась музыкой. Вот занимается. Ася хочет путешествовать и получила свою Германию. Я тоже хочу что-то свое, а чтобы получить это, мне надо закончить с хорошими оценками. Чтобы это были мои оценки, а не папины яразберуси. Я хочу сама. Без денег. А дада хочет уже не две недели, а целый месяц, чтобы мы были там, в селе, потому что у него дела.

Выезжаем через полчаса.

Весь путь домой и оставшийся день, вечер и ночь я думал о том, что сказал Заур. О его предложении. Уже тогда я понимал, что соглашусь. Впервые за все время расследования сам Заур звал меня вернуться, но он был уже не тем. Да и я, кажется, тоже. Я знал, что соглашусь, но не понимал сам себя. Будто смотрел в зеркало и спрашивал: «Зачем? Зачем тебе это нужно? Во второй раз ты вышел оттуда живым и вот опять лезешь туда? Ты не планируешь чему-то научиться?» Я не мог понять, почему уже по дороге домой был уверен, что возьмусь за это дело. Видимо, я патологически не мог без этого, без поиска ответов – все то же детское любопытство, которое едва не свело меня в могилу. Но теперь это было что-то другое. В ту ночь мне захотелось мстить.

– Да?

– Ты в селе или вернулся?

– Вернулся, час назад.

– Что так поздно?

– Ждал, пока протрезвею, тебе какая разница?

– Ты сказал, Каримдина убили. Рассказывай, что знаешь.

Я сел за рабочий стол, чтобы записать все необходимые данные. На часах было чуть больше полуночи.

– Дело снова открыли. Про убийство знают человек семь. С тобой уже восемь. Чтобы не сеять панику, решили пока держать в секрете, но его сын не удержался и рассказал все, а потом обвинил меня.

– Как убили?

– Во время охоты. Часов в пять утра он выехал. Он любил охотиться. В общем, его застрелили. Старший сын говорит, что нашли следы выше по горе. Знаешь, с какого расстояния был выстрел? Метров сто двадцать. Через деревья, а утром был снег, ветер. Этот гондон, оказывается, умеет еще и стрелять.

– Супер, он не только мясник, но еще и ебаный снайпер?

– Видимо, так. Судя по следам, это те же охотничьи боты,