День гнева - Мэри Стюарт

— И британские купцы со временем, разумеется, получат свободный доступ к порту, — добавил Мордред.

— Разумеется, — отозвался Сердик.

И так, к немалому удовлетворению обеих сторон, переговоры завершились. Старый король и старшие его тегны отправились восвояси, а молодежь сопровождала Мордреда и его отряд часть пути на север, и по дороге было немало веселых криков, и смеха, и поединков, в которых мерились оружием. Большую часть пути Мордред проехал один во главе своего отряда. Он смутно сознавал шум у себя за спиной, где британцы, равно как и саксы, похоже, весело праздновали заключение нового союза, а не просто договора о взаимном ненападении. Он знал, как знал это без слов и Сердик. что подобного соглашения не так-то просто было достичь с победителем при Бадоне и в предшествовавших ему битвах. Новое начало было положено. Начался день молодых. В воздухе запахло переменами. Планы, столь долго подавляемые, роились в его голове, и кровь, общая у него с Амброзием, и Артуром, и Мерлином, этим исчезнувшим государственным мужем, наконец-то свободно пела в его жилах, подгоняемая свободой и властью действовать и свершать.

Несомненно, что, ожидай их по возвращении в Камелот королевский курьер с известием о спасении Артура и его скором возвращении в Великую Британию, к радости и облегченью примешалась бы немалая доля разочарования.

Но никакой курьер Мордреда не ждал. Вот уже четыре дня кряду ветер неустанно дул на восток через Узкое море, не выпуская британские корабли из гаваней Малой Британии.

Но ветер быстро домчал судно из Корнуолла на континент, а вместе с ним и письма герцога Константина. Они были до последнего слова одинаковы: одно королю Хоелю, другое Бедуиру, а последнее было доставлено прямо к Артуру, не успевшему еще покинуть свой лагерь при Отене.

“Мордред показал истинное свое лицо. Он оповестил все малые королевства, что король Артур пал на поле брани, и взял королевскую власть в свои руки. Королева отреклась от своего регентства, и мне самому пришла депеша с требованием отказаться от моих прав наследника престола и принять Мордреда как Верховного короля. Он теперь заодно с Сердиком, который будет держать порты Саксонского берега от всех кораблей с континента, а сын его Синрик сейчас в Саксонии, где собирает тысячные дружины и все эти воины поклянутся в верности Мордреду.

Тем временем король Мордред вел переговоры с королями Диведа и Гуента и людьми с Моны и из Поуиса и в настоящее время выехал, чтобы встретиться с вождями Севера, которые давно уже ропщут против Верховного короля Артура, желая для каждого воли править как пожелает, не оглядываясь на Круглый зал и Совет. Мордред, лжесвидетель, каков он и есть, обещает им самоуправление и перемены в законах. И так он набирает себе союзников.

И, наконец, теперь, когда не стало Верховного короля, он вознамерился взять в жены королеву Гвиневеру. Он поселил ее в Каэрлеоне и водится с нею там”.

Хотя толкованье поступков Мордреда принадлежало Константину, основные факты, приведенные в письмах, были верны.

Сразу по возвращении от Сердика Мордред уговорил королеву перебраться в Каэрлеон. До тех пор, пока не будет известна правда о смерти Артура, и страна — временно охваченная неизбежными паникой и смятеньем, какие обычно следуют за внезапной смертью могущественного правителя — не успокоится, и не будет установлена и не заработает гладко новая власть, он желал, как и обещал, позаботиться о ее безопасности. Камелот — город не менее укрепленный, чем Каэрлеон, но лежит он слишком далеко на востоке; и любая война, вылазки или просто беспорядки, буде таковые возникнут, рассудил Мордред, неизбежно докатятся до него. На западе пока сравнительно безопасно. (Если не считать, напомнил он самому себе, герцога Константина, бывшего наследника Артура, затаившего в молчании обиду, который никак не ответил на вежливое приглашение Совета обсудить его жалобу в Круглом зале. Но Каэрлеон, город укрепленный и вооруженный, был в безопасности как от него, так и от любого другого недовольного в королевстве. )

Переезд не слишком обрадовал королеву, поскольку Каэрлеон находился слишком близко к ее родине, Северному Уэльсу. Там правил теперь ее кузен, некогда желавший жениться на ней, о чем не раз заявлял своей нынешней супруге, которую ему со временем пришлось все же взять. Но иные варианты обещали еще меньше утешенья. Гвиневера предпочла бы обрести убежище в женской общине, но ближайшее подобное убежище — община Дев Озера на Инис Витрине — лежало в Летних землях, и королева ни при каких обстоятельствах не решилась бы довериться покровительству тамошнего короля, Мельваса. Другая — христианский монастырь в Эймсбери, почти что в вотчине Артура, принял бы ее с распростертыми объятиями, но он так знаменательно потерпел неудачу, предоставив кров прошлой королеве, которая там поселилась. Убийство Моргаузы еще витало черной тенью над этим местом.

И потому Мордред, обратив необходимость в увеселенье, избрал Каэрлеон, где созвал на Совет тех малых королей запада и севера, с которыми ему еще не представился случай побеседовать. Он сам сопроводил туда королеву, взойдя с ней на корабль в гавани Инис Витрина, взявший курс на устье Иски, в гавань на берегу Севернского моря.

Плаванье им выпало спокойное, море тихое, а ветра свежие и легкие. Это была золотая передышка в смятении того грозового лета. Королева держалась замкнуто и не отпускала от себя дам, но по утрам и вечерам их двухдневного плаванья Мордред навещал ее и они подолгу беседовали. В одну из таких бесед она поведала ему, кратко и без подробностей, почему не выказала охоты принять предложенные королем Мельвасом защиту и кров. Похоже, на заре бурной юности Мельвас силой и хитростью похитил королеву и увез ее на уединенный остров в сердце топей Летней страны. Там с помощью волшебства ее отыскал Мерлин и своевременно привел Бедуира, который спас ее. Позднее Артур и Мельвас бились на поединке; это был замечательный бой, и в конце его Артур, который вышел в нем победителем, подарил Мельвасу жизнь.

— После такого? — вскричал с необычной для него прямотой потрясенный Мордред. — Я бы притащил его к твоим ногам и предал бы его медленной смерти.

— Чтобы каждый мужчина и каждая женщина в королевстве уверились в его вине и в моем позоре?

Говорила она спокойно, но краска залила ее щеки, но никто бы не догадался, было ли это от воспоминаний о том позоре или от пылкости молодого человека.

Мордред прикусил губу. Он припомнил историю, которую рассказывал однажды Агравейн на сборище “младокельтов”. Выходит, это была правда; тогда становились ясны загадочные замечания, которыми обменялись Артур и Бедуир там, где было учинено насилье над принцессой Еленой. Вспомнилось ему и другое: оскверненное тело девушки под неровным покровом камней и иголок.

— Быть может, после, — глухо произнес он. — Но политика политикой, я все равно не оставил бы его в живых.

На том он удалился. После его ухода королева долгое время сидела без движенья и глядела на сияющую водную гладь и проплывавший мимо далекий берег, где деревья казались облаками, а облака над ними — башнями.